Читать онлайн книгу "Миг Мысли. Роман-эпилог"
Миг Мысли. Роман-эпилог
Евгений Владимирович Кузнецов
Роман «Миг Мысли» завершает ЭПОПЕЮ-ПЕНТАЛОГИЮ «Быт Бога»: ранее романы «Быт Бога», «Жизнь, живи!», «Рад Разум», «Суд Счастья». Открытия дались герою на фоне мировых и отечественных событий целых 20 лет! – С марта 1992-го по март 2012-ый. «Люди являются на этот свет – побывать. И тела, и духи. В тела новорождённые влетают духи предназначенные. Ангелы или бесы. Люди рождаются готовыми. И такими противоположными. Чтобы бодрствовать. И соперничать. И выделять энергию. Чтобы – отдавать. Это постоянно необходимо помнить, не взирая ни на какие трудности и сомнения. И в этом ни в коем случае – не усомниться. Жизнь самая обычная сделается спокойной и увлекательной. Каждую минуту следует просто и легко – радоваться! Если одним словом: мир, весь Мир, Видимый и Невидимый, делится прежде всего – на Ад и Рай… Я – уже в Раю или в Аду». Автора интересует прежде всего человек как таковой. Роман публикуется в авторской редакции. На обложке фото из личного архива автора.
Содержит нецензурную брань.
Евгений Кузнецов
Миг Мысли. Роман-эпилог
Часть первая
1
Голубоглазые блондинки – через несколько сотен лет… исчезнут…
На Земле, в Природе.
Дескать, прогноз…
Совсем исчезнут!
…А как же – я?
Как я буду – жить?
Не тогда когда-то, нет… Тогда – ещё что, сам подробно не знаю, будет со мною…
А – теперь. Сейчас.
После вот этих самых нескольких строк.
Горестная минута…
Как я буду жить дальше – с этим знанием?
Со знанием – этого.
Осведомлённый-то о такой… о такой – колоссально печальной… и неминуемой, пусть и в каком-то будущем, утрате…
Лучше б, ей-богу, не попадалась мне на глаза статейка эта научная!
…Да живи я хоть тыщу лет назад, хоть тыщу лет вперёд – как бы я, опять же, страдал… заведомо иль в деталях зная, что в каком-то грядущем или в каком-то прошлом… отсутствует этакое драгоценное качество – красоты, которая вообще, – моё, человека-человечества!..
Не то чтоб я блондинок, которые к тому ж и – голубоглазые, с какой-то особенной ревностью отличал от других прекрасных сочетаний, а я – о явлении жизни как о явлении жизни.
Мне – человеку как существу, урождённому от усердного Времени и ещё – что я, по себе, всю жизнь ощущаю – от Красоты, да, и от Красоты! – не целовать уже, например, когда-нибудь моими губами и глазами глаз голубых… не петь о них, не уподоблять их цветам, волне и небу… не поглаживать в мечтах иль в воспоминаниях пряди-локоны, что – в сено, в злак и в солнце…
…Но прогноз прогнозом – а не слышно что-то ни сердечных, ни мудрых воплей вокруг.
Опять, как всегда, всё самому!
«Я сорвал Небо с Земли.
И глянул, что было до Неба, до всех богов.
И даже до прямоходящих, до приматов, до рептилий…
Там вижу.
Из Вселенной град ледяных комет.
А в них молекулы-коды.
Гены-планы Замысла.
…Ещё далее, когда планета пребывала даже и без воды, смотреть было уже не очень интересно.
(Поэтому, наверно, данную, и без того краткую, тираду – всегда тут такую отрадно рискованную! – в этой моей записной книжке в заветной и обрываю…)»
2
Он – был быть.
Он ступнями своими голыми ощущал Камень.
И всем самим собой – уединённость этого Камня-Шара.
Среди огня Светила и отдалённого Блеска.
…Глазами принимал этот пламень Светила и тот измельчённый Блеск.
Ушами и кожей принимал желания и движения… ветра, дождя… птиц, зверей… и где-то крадущихся других самцов.
Ноздрями принимал шевеление и запах… листвы, травы… и его самки с его потомством рядом в пещере.
И всем самом собой принимал дыхание и настроение – всего и Всего.
…Он – прислушивался.
Всем самим собой – до кончиков своих ногтей и ресниц.
Прислушивался ко всему и ко Всему.
И слышал.
Слышал всё и Всё.
Отдельное всё разом.
И Всё тоже разом.
И он – сторожил.
И всё, и Всё.
И вбирал, и принимал.
…Сторожил, прежде всего, время, в котором он был.
И время, в котором он ещё не был таков, каков теперь есть.
И даже время, в котором он совсем ещё не был.
В том времени и пространстве, совсем недалеко, был, вместо него, волосатый зверь.
Ещё раньше… вместо этого волосатого зверя… во времени и пространстве были… огромные, с эту скалу, где его пещера, звери… Но вот из множества того блестящего света… отделился один камень-жар… стал приближаться к Камню-Шару… ударил на него… с громом и темнотой… И все те звери, что высотою с деревья, перестали быть…
Ещё когда-то раньше… во времени и в пространстве… были только хвостатые и только в воде…
До них и вместо них… были в воде лишь какие-то мелкие… чуть бы различимые и теперешним его глазом…
До них и вместо них… на Камне-Шаре была одна вода… в которой было растворено… что-то такое, которое и было и есть – всё Будущее…
А до воды на Камне не было даже времени.
Пока не прилетели те глыбы льда.
И не растаяли.
И Время – началось.
…Он стоял на Камне и сторожил всё это «было».
И сторожил это своё «есть».
Это «есть» было эхом того «было».
И поэтому он сторожил и всё «будет».
Так как это «будет» есть эхо того «было» и эхо этого самого «есть».
…Как когда-то он был с волосами по всему, с лапами, телу… так когда-то в том «будет» он окажется… с обнажёнными руками… а потом, в тех руках, и с каким-то предметом, который назовёт колесом…
Вот… вот…
Он прислушивается… к запаху каменного жёрнова… прислушивается… к запаху сыпучего и затаённого пороха… к запаху видимого и тут же невидимого бензина… к запаху заключённого в стеклянные фужеры зловония… к запаху горящего в атомном грибе своего же собственного тела…
Однако не веет из будущего… даже дымком родового костра…
Он не мирится с этим «будет»…
Но он же смирился с тем «было», когда не было на Камне-Шаре ни его самого, ни даже ни единого таракана…
Тоску в своей груди он так и назвал: тоской.
Лишь нет тоски в бесконечном Блеске.
Так как именно оттуда прилетел вестник-лёд.
И потому нет тоски, кроме как в его груди, по всему Камню.
А есть – Дыхание и возрождение и убережение этого Дыхания!
Оно – есть!
И он назвал его душой.
И назвал это своё восклицание, которое единственное в нём постоянно, – восклицанием.
…И вот он ощутил… во времени и в пространстве того «будет»… множество каких-то пещер… каменных же… но стоящих тесно одна к другой и высоко одна на одной…
Ощутил ёмкость и запах отдельной угловатой такой пещеры… и белизну и мягкость ложа… ощутил тело и запах самки… такой же нагой и доступной… которая среди множества этих сот-пещер… и среди целого их огромного нагорья… в этой своей благоуханной пещерке-норе… совершенно одна… без родичей… без единого самца… без единого хоть чьего-то потомка… и вся в здоровых и злых слезах…
3
Я сейчас – в походе.
Опять, опять!..
В новом походе.
В далёком.
Всё – сам! И – обо всём!..
Или – в новом плаванье.
В дальнем.
А что в новом полёте – так это само собой. Точнее – в улетании. В утрате веса… довлеющей значительности… видимого тела… Уж так – совершенно верно.
Я в походе – по зову, конечно, Пространства.
Что же ещё меня смогло бы позвать…
И в движении к этому самому Пространству.
В движении теперь уже – раз позван и вышел – обречённом и неумолимом.
К некой области в Пространстве.
Где я ещё не был. – Так как о ней даже и не знал.
Разумом.
Значит, разве что – духом.
В этой области, вернее, теперь уж и оглядываюсь…
Хочется и в ней сделаться, так сказать, – домашним.
Хочется, чтоб и она сделалась моим домом.
Эта область – ещё одна комната в доме Истины.
Лишь в её стенах – покой.
И вот – обхожу, обживаюсь…
И без похода – никак.
Потому что Пространство… меня и не спросило!
Я – всегда в походе.
Теперь же – что.
А как всё – по-настоящему? – На самом деле, реально, действительно, в натуре…
Как всё и Всё – окончательно подлинно!
Часть вторая
1
Грезится мне с недавнего времени… первобытный человек!
Тот – доисторический.
И что же?..
–– Но он ведь – такой же, как я!
Просто у него нет не то что мобильника, но даже бумаги и пера… нету даже и самой азбуки, хоть какой-то бы письменности…
Никак, то есть, он свои мысли и чувства искусственно не зафиксировал – и вот потом, много потом и был обозван… до-историческим.
–– Но он же – такой, как и я.
Притом был таким, как я, – без единой буквы и цифры! – целые сотни тысяч лет…
Сотни тысяч лет!
Думал. Чувствовал. Радовался. Горевал.
Куда же девались все его эти усилия?!..
Без пера и бумаги – которым всего-то… несколько тысяч…
И как он – без каких-либо средств – общался?..
Со своими современниками.
–– Точно такой же и с точно такими же, как и я!
Тем более – когда расселился-разлучился по всей планете.
А как общался – между поколениями?..
…И поэтому теперь я – всё о нём и о нём: о первом, о бывшим – первым!
Что там в каком-то космосе?.. – Даже на самой Планете!
Какая разница, когда была мысль.
Самая даже простая мысль.
Или сегодня. Или вчера. Или в каком-то определённом – исчисленном – тысячелетии и веке. Или – сотни тысяч, не подсчитанных никем и никак, лет тому назад.
Мыслящий, всегда же – мыслящий.
И не может мыслить ни о чём, прежде всего, ином – как только о том, что он… мыслит и, значит, – мыслящий…
И о том не может – в понятной ситуации-эпохе – мыслить, что до него, мыслящего, таковых… вообще не было!..
И, далее, что он обитает на некой тверди… которая пребывает в некой прозрачной зыбкости…
И что, наконец, всё это – по воле какой-то властной и заповедной…
И что, в конце концов, и само-то его мышление – величественно и загадочно!
Только об этом и только эта мысль действительно – Мысль.
Все другие усилия – мыслеподобные – мозга суть бред: сонный – или больной, или самоуспокоительный…
2
С чего же, собственно, эта моя новая страда…
А нашёл в очередной новейшей научно-популярной статье – любимое, между прочим, моё чтение! – совершенно не знакомый мне термин… точнее сказать – абсолютно небывалую идею, то есть – самую что ни на есть новаторскую, прогрессивную, то самое – последнее слово науки…
«Техническая сингулярность»!..
И сам этот изящный термин и, вслед, суть его, вместе с той как бы простецкой «точкой», – мгновенно и яро осветили для меня всю целиком эту… авангардную, прямо-таки революционную идею…
А во мне породили – редкостное возмущение!
Раз уж и впрямь так, как в статье, – то об этом бы теперь только лишь и трубить во всех газетах и каналах… и даже бы – молебствия во всех храмах, да и вообще – «особое положение» бы по все планете Земля…
…Так вот. – Всё, впрочем, элементарно и очевидно.
Эволюция у животных в природе – прогрессия арифметическая. – Всё с ними, словом, ясно…
А вот у человека прогрессия – геометрическая.
То есть: скачки развития качественные – учащаются!
И радоваться бы…
Наука, тем более, развивается… ещё лет двести назад было замечено… вообще по некой экспоненте – ускоряясь…
Ускоряясь и ускоряясь!..
Экспонента (в словаре, что ли, глянуть для большей вразумлённости…) – она суть «показатель степени», «показательная кривая».
То есть, по-простому, кривая-то кривая, но – неумолимо вверх!
И – неумолимо выпрямляется!
Скачки качества в людском обществе – в технике особенно и в науке – так учащаются!.. так уже участились!.. и так скоро участятся!..
Что и явится та «точка».
Когда экспонента эта самая сделается… прямой!
Вот уж действительно – точка…
Точка, по мне, всему…
Наступит у человечества и впрямь абсолютно небывалая эпоха… или как её… вернее – его, человека!.. следует тогда будет называть?..
«Техническая сингулярность» («сингулярный – единственный, одиночный, исключительный»…) – когда эта самая прямая будет… человеком – неуправляема!.. человеком – непредсказуема!… человеком – даже неосознаваема!..
…И эта «точка» настанет, дескать, – неужто, «светлая», опять лет через двадцать?!.. – к середине текущего века.
То есть, возможно, на моих глазах…
И – по мою, то есть, душу!..
«Человек, до изобретения письменности, общался через Небо.
Через Небо!
И что стало с человеком после того, как он перестал так быть и быть таким…
Современный человек даже не способен разгадать тайны древних строений.
Даже не желает их знать.
Даже не обеспокоен этим незнанием.
Современный человек – человек?..»
Действительно – точка.
Пока-то ещё, может, – сомнительное многоточие?..
Я-то вот – жив и возмущён!
Пусть и – единственный возмущён на планете.
…Механизмы и приборы будут – сами по себе.
А коль людьми не управляемые, то и…
Нет! Просто не вымолвить…
То и – руководить прямоходящими разумными!
Да крах, крах…
Всей цивилизации.
…Механизмы-приборы будут особями разумными – управлять.
Кто?!..
«Кто»…
Вот – Что!
Это Что, без стержня-разума, будет управлять… разумом?..
И создал это Что… сам разум?..
Почему так?
Да потому, что он, разум, давно уже – не Разум.
(Поневоле вспоминается: лет триста назад работники ручного труда ломали машины, так как те оставляли их, работников руками, без работы…)
…И это-то самое самовольное… и – туповольное!.. прямое, как рельса, грядущее «благополучие»… оно – что? – венец всех усилий всех учёных всех веков?.. и мудрецов, и поэтов?!..
Определённо – от лица их всех: отнюдь нет!
Иначе – разве что: их разум располагался… в каком месте их тела?..
Только так и ставить вопрос.
Вот наука – сама же указала: животные – арифметически…
Но ведь тело человека – и есть животное!
И – осталось таковым.
Животным.
Пусть и – уже два миллиона лет – прямоходящим.
Но всё-таки – животным.
То есть – прежде всего: разум его, ускоряющийся-то, – лишь обеспечивает ускоренно, путём науки-техники, его тело.
А не – душу! А не – дух!
Даже уже – не сам себя…
И теперь разум – развёл руками.
То есть – что же…
У разума изначально – не было цели?..
У разума как такового изначально и по сути – не было и не возникло самодостаточной, вне тела, цели и задачи?..
…То-то я, чуть достигну чего-то, – сразу, заметил, впадаю в уныние.
«Только заблуждение и поиск дают бодрость.
Точнее, у меня, современного, кроме заблуждения и поиска, ничего, выходит, и нету…
Без общения с Небом.
Исключительно бы с Ним».
…И что же?
Разум перестаёт быть Разумом-властелином?
Но ведь – эти коварные наука и техника, по их же признанию, появились всего-то тыщ пять-шесть назад…
Тогда – что же получается…
Говори, говори!
Больше – некому…
3
Да говорю… Говорю.
Моё, то есть, мнение об этой о журнальной о всей статье.
И – вот.
Первое замечание – невольное и неминуемое – я уже сделал.
Человек как живое существо – остался частью живого мира и, конкретнее, частью – животного…
Остался!
Просто в лапах-руках у животного очутился… разум. – И что с того, что разум – за его же собственными, животными, лобными дугами-морщинами.
Или – точнее и поэтичнее сказать: разум в животное – запрыгнул, наморщив ему, животному, лоб.
Второе замечание – уже, с моей стороны, даже, может быть, нетактичное и стыдливое…
А как же учёные эти самые, вообще – как таковые, никогда не задались вопросом: что было с человеком – нет, не все даже его два миллиона лет, а хотя бы – так называемым «современным», полноценно «разумным разумным», последние двести тысяч лет?..
Ведь именно эти-то сотни тысяч – и есть, по большому счёту, История!
Притом – разума и Разума.
А вовсе не какие-то последние всего-навсего пять-шесть тысяч…
Которые – всего лишь история, с маленькой, получается, буковки…
В смысле – с написанной.
…То-то я всегда чурался большого общества.
И предпочитал контакт, если постоянный, – с редкими и с глазу на глаз.
И уж всегда – ещё пуще самодостаточность! – от всех брезговал похвалами.
Да что там – мне всегда становилось стыдно… невыносимо стыдно… когда меня просто-напросто спрашивали… что я сегодня ел… что я – кушал!.. что я – жрал!..
…Замечания эти мои, по сути, о недостатках статьи…
Точнее – даже наоборот: о достоинствах, вкраплённых в неё, которые не были замечены… самими авторами…
Так – говори, говори!
А именно – что.
Уже не в добавление к статье, а – в ином расположении тех же мыслей.
Вот и говорю.
Всё то, что в ней только ещё пророчится… уже было!..
4
Ещё одно открытие…
…Даже шляпа тогда с меня не свалилась.
Да и сам не знаю своих, моих, возможностей!
Например – только, небось, теперь – спустя, может, лет десять – назрела нужда дать, наконец, название тому случаю…
…Ехал я из гостей и в гости.
Всё, как говорится, понятно.
Да только не понятно мне в тот час было – из одного-то района города в другой: на какой остановке выходить?
А за окнами автобуса – поздней осени вечерняя скучная темь.
В салоне же – ещё, конечно, скучнее.
Я, видимо, закрыл глаза… Я, видимо, чуть задремал…
А прежде, наверно, спросил кого-то, кондуктора или пассажира, далеко ли та остановка…
…И вот – чувствую.
С внезапной чётко-трезвой бодростью.
В неуютной чёрной темноте – стою.
И чьи-то руки чужие – шарят у меня по карманам… в пальто… в костюме…
Далее – сила какая-то (что как бы не моя, а – во мне) ожила – и оттолкнула кого-то…
И – светло стало!
…Вот и сетую: то же было одно из редкостных мгновений моей жизни.
…Светло стало на некоторое продолжительное мгновение.
Светло сделалось – будто у меня над головой зажёгся яркий фонарь!
Молодой человек… лет тридцати… светловолосый, аккуратно постриженный… в куртке короткой натуральной кожи… в джинсах светло-синих…
И – опять непроглядная тьма.
Тем более густая – после яркого света.
…А я уже скорее шёл прочь. Прямо по проезжей части. Лишь бы к какой-нибудь другой остановке.
Лица его – того – я не запомнил. К сожалению? Не к сожалению?.. Он – оттолкнутый – стоял на четвереньках. По его медлительности судя – весьма пьян. (Потому-то, скорей всего, он и дерзнул на грабёж… подсказав мне остановку потемнее…)
Нет, нет! На частичку мгновения – черты его лица были именно правильные… О таких-то, после чего-то случившегося, и говорят: никогда бы не подумал…
…Я спокойно шёл и пришёл домой.
Спокойно разделся.
Спокойно лёг спать.
…Между тем – мне было и слегка волнительно.
Да! В то мгновение – не фонарь над моей головой горел…
Боже, боже! Это горели-светили – мои глаза…
Я… я вдруг стал видеть в темноте!
Я могу… я способен… я видеть в полной темноте.
Потому что – сквозь несколько сотен лет.
И жаль, что подобные мгновения ущербно и досадно редки.
Так надо их в себе, во мне, – пробуждать и продлять!
А без этого я… попросту слеп.
Часть третья
1
Та «точка» – уже была!
И сингулярность – давным-давно, так сказать, прямая!
Ибо.
Да, ибо!
Ведь даже наскальной живописи всего-навсего тридцать тысяч лет.
И через океаны на другие материки он, человек, переплывал тому назад лет – столько же.
А два-то миллиона лет… или хотя бы те «современные» двести тысяч лет…
Как… он… общался?
Ведь иначе не стал бы и не был бы человеком.
Вот и говорю: общался – мысленно.
Мысленно!
Эмоциями и гримасами – это само собой. Но эти манипуляции – весьма ограничены, чтобы нарождался и рос разум.
Ведь даже зароду разума – нахмуренных бровей и взмаха ладоней – мало.
Он, разум, – он уже, уже сам по себе – в полёте, в Полёте!
И значит – предполагает полёт разума у другого – другого разума.
И значит – все разумы летали.
И значит, сами разумы – общались.
Иначе быть не могло.
Ведь другим способом и никаким образом сведенья никакие – не отмечались, не фиксировались.
Так вот.
Сам факт фиксации знаний и есть… та «точка»!
Наскальная живопись, тем более письменность – материализация мысли.
И – неважно: на скале, на папирусе или на компьютере!
И это – крах Мысли!
…Но скала – обречена на недвижность. Ей сингулярность чужда. В ней, однако, – уже догадка: о возможной фиксации сведений, мыслей… Недаром же тридцать-то тысяч лет назад человечество буквально болело рисованием!..
И вот – письменность…
Уж подлинная «точка» – Точка.
Точка – если такое слово – чему?
Точка – общению мыслями.
И даже, в основном, жестами и мимикой…
Закостенение и эмоций, и мозга.
Вот оно – буквальное Падение.
Ресниц падение – от Неба… на бумагу…
Именно – крах духовный.
Человек до письменности – до-исторический-то человек – был всестороннее! мощнее! духовнее!
Был – человечнее.
Более того.
Общение мыслями, духом – есть общение с невидимым, вообще – с невидимым. – С невидимым собеседником.
И значит – с невидимым миром в целом.
Ибо уже – с Невидимым Миром, с неким Собеседником.
Который – в чём его и роль – всегда и везде присутствует.
Рождение истинного Бога.
Так что тот «первобытный человек»… был и набожнее!
Это ведь позже он, человек, стал воплощать Его во всевозможных истуканов.
Было уж что воплощать!..
…Фиксация мысли и духа, в частности – храм, икона, писание… тоже есть та же «точка»… разве что уже – в дальнейшем своём развитии… и даже уже виртуозная – эстетическая… и даже уже освящённая… и конечно, уже закостенелая в мозгах… то есть – очередной вид того же духовного краха…
Подлинная Точка была тогда, в смысле – неуправляемая-то и даже неосознаваемая-то, потому что фиксация – неустранимая, неисправимая.
Потому что – первая, первая!
И уж тем одним – святая.
Не исправить же наскальный рисунок…
Хотя – и почему бы?..
Не переписать Книгу…
Недаром же такие попытки, считается, предпринимались!..
(А, к примеру, – призывались ли, или позже были «вписаны» те варяги?!.. А, не далеко ходить, – где «программа строительства коммунизма»?!..)
Именно Точка – так как материализация мысли и духа есть необратимость истории и культуры… есть создание архетипа… кумира, святыни… собственно быта – конфессии, школы, языка… морали, нравственности…
…Человек – опустил и голову.
Недаром – это непременное храмовое требование во всех религиях.
И уже не подымает головы, стало быть, – уже тысяч шесть лет.
(Нет, значит, ошибки – на то Священное: «от сотворения мира»!..)
По крайней мере – полноценно.
Вошёл в некий лабиринт, в тоннель.
И – в узкий!
Точнее сказать – в него заполз.
В нём, в этой трубе, только и простору – всё равно: хоть вперёд, хоть назад.
Но уже – в полной темноте.
И уж – никак не вверх!
То есть – не глядя на Небо.
Всякая попытка поднять голову или повернуть хотя бы в сторону – или грамматическая ошибка… или диссидент… или сумасброд, или клиника, или анафема…
Я не могу теперь спокойно жить.
Как даже передовые учёные современные – не зная, судя по их статьям, что человек уже несколько тысяч лет ползёт в трубе сингулярности – берутся рассуждать… при этом даже и не посещая храмы божии… о нравственности в науке!
…Но что я могу? – Проповедовать?..
Собаке – чтоб она жрала сено?..
Так они, собаки, даже своими умными глазами не могут заземлённого хозяина-человека наставить на ум – сообщить ему, например, о приближающемся цунами…
Да ещё одни только те перелётные птицы теперь – наглядно следуют Невидимому: геомагнитным линиям.
…Впрочем.
Вокруг все, прямоходящие-то, – милые, милые…
Только никого нельзя почесать за ухом.
Я его, того первобытного, – ну его! – не идеализирую.
Друг друга, да, ели…
Значит – что?..
Значит – хотелось есть…
Значит – было съедобно…
Значит – было принято… допустимо…
Не забыть бы ещё уточнить: друг друга едят, и натурально, и поедом, – с тех самых пор до сего дня едят!..
А я схватил Идею – и вот-вот осмеливаюсь открыть глаза…
Из моего окна домашнего – смотрю теперь вовне… странно, странно…
Словно – не бываю на улице совсем.
И словно – через то, непрозрачное, затемнённое стекло…
…В мире ежегодно – миллион самоубийств.
Скоро будет это – вторая, после сердечных, причина смертности.
А то слышится беззвучно невидимый вопль двух-миллионнолетного примата!
Да ещё и не допущенного, якобы, в современность!
…«У нас.
Половина работает из-под палки.
Лишь пять процентов готовы на всё ради работы-мечты.
Первые в мире по числу самоубийств среди пенсионеров, по брошенным детям, по абортам, по похищенным, по авиакатастрофам, по героину, по алкоголю…»
…Первые, значит, в мире – заключаю, пока я сейчас в нём, – и по мучительному прослушиванию наслоенных мучений.
От истории сейчас – эхо.
А от До-Истории – Эхо.
2
Родителям моим – Царство Небесное и вечная память!
И многим уж родным… друзьям…
…Среди современников – нет ни единого… не вижу, не слышу, не ощущаю, не предполагаю… на всей целой планете… никого, чей бы голос, чей бы облик меня тронул, хотя бы чуть заинтересовал… – Кому бы я, окликнутый им и оттого воспрянувший, обратил мой дрогнувший от подступивших слёз голос:
–– Камо идеши?!
Нынешние самые славные («раскрученные»), в любой сфере, – или достойно молчат, или недостойно ополитизированно и как бы богоискательски бормочут. – И сквозит и в их том молчании и в том их бормотании… простое – да самое простецкое «умение жить».
Прежние, если ещё живые, славные – молчат тоже… Говорят – разве что, наверно, между собой… Слышится в их молчании, усталом и унылом, лишь эхо их бывших, занесённым Временем, как песком, поступков и деяний… слышнее всего – лишь эхо сказанного ими ранее: «Надо!» – Надо, де, любить Родину, надо «строить», надо иметь совесть и прочие те плакатные «надо».
Хотя – даже и в самую громкую их пору – сами по себе эти «надо», пусть и благие, звучали – ну, мягко говоря, скучно, а чаще – жёстко и жестоко, и если всерьёз, по мне, – слабо и самообманно…
Любовь, например, или совесть, да, благо, но…
Они – либо в ком-то есть уже сами собою… уже! уже!.. либо их нет и не будет вовсе никогда.
Вот идёт по улице красавица, изумительная, редкая… и по всей внешности – вроде бы приличная… идёт как целое даже событие – но даже и о ней не приходит в голову, наверно – никому, ни сразу, ни потом воскликнуть, заречься:
–– Любить её – надо!
(Разве что – известные мыслишки…)
Она – красота, ты – созерцатель, только и всего.
А где – любовь?..
Её, любви, – ещё нет, нет ещё, ещё пока…
И может быть – не будет, странно не странно, никогда!
…«В мире души и духа нет «надо».
Есть только «уже» или «ещё».
Всё разное другое есть лишь всяческие обязанности.
Или их неисполнение».
Жалоба в суд.
Подал её я.
С просьбой привлечь. К ответственности. По известной статье.
«Доведение до самоубийства».
Так и называется.
Жалоба на учителей, на моих на школьных… за то, что они учили меня тому, чтобы я всю мою будущую жизнь строил некий «коммунизм»… а теперь оказалось, что его… никакого такого «коммунизма» вовсе и не будет… и даже не могло быть…
Жалобу в суд я подал.
…Точнее – чуть было не подал.
Но тогда – я ведь по образованию юрист – надо привлечь к ответственности и преподавателей вуза…
Тогда – и тех, кто составлял учебники…
За доведение до самоубийства – следовало бы привлечь, прежде всего, и тех, кто давал указания: авторам – писать те учебники, учителям и преподавателям – учить и преподавать…
Правда, я сам себя не убил.
Но ведь было же у меня целое так называемое мировоззрение, да ещё и «вечно живое»!.. и вдруг его нет…
(Кстати – и не важно, какое собственно кануло мировоззрение.)
Разве это не достаточный для последнего шага повод?!..
Правда, вокруг ни единый «свято верующий»… точнее – «свято» веровавший… не покончил с собой…
Но это значит только то, что лишь у меня та вера была действительно свята.
Хотя она была и давно.
Лет двадцать тому назад.
Просто тогда, когда для всех её не стало, мне сделалось стыдно.
За всех.
Что они продолжают жить.
Как хоть бы хны…
И мне сделалось… весело!..
Я, например, вспомнил, что когда, полтора века тому назад, наш Классик не знал, как сам признавался, хоть какого-то смысла жизни, то, идя на охоту, не брал с собою… ружья… покуда у него не появилось то усердное и похвальное занятие…
…Жалобу в суд.
Я писал.
Точнее – едва не сел писать!
…Но и это был – сон.
И – грешный…
Всё, между прочим, слышалось, как я бормочу всем и обо всех…
Всё слышалось, как мне дерзят все…
–– Как они все не видят?..
–– Мне бы твои заботы!
«Есть вечная Жизнь.
(Пусть даже это, для Земли, и столь громко.)
И есть бесконечное множество отдельных жизней.
(Пусть даже уже и подсчитано сколько.)
И к чему-то это меня призывает…
Но будто ни к чему это меня не призывает…
Единое состояние.
Я проживаю мою жизнь как именно мою.
Я переношу мою жизнь, словно бы в руках, среди и между другими вокруг жизнями.
(Жадными до моей жизни.)
Это буквально и реально.
И как переношу.
Я проживаю мою жизнь будто вообще единственную.
Как будто до меня никто не жил.
Никогда и нигде.
И как будто после меня никто не будет жить.
Таково моё состояние.
Буквально и реально.
«Погубить жизнь»…
Это ещё что! Это просто-напросто жить так, как все или как некоторые вокруг.
«Погибнуть»…
Вот! Это значит, понимая всё это, от него отказаться».
3
После нынешнего Нового года – после всех праздников, после именно Крещения… я резко и просто… изменился…
Главное – просто.
Я и всегда-то, с самого детства… и вот уж мне за пятьдесят, не обращал никакого внимания на мой возраст – только на мои изменения… на изменения – меня…
…Боже, что я!
Да и их-то – не было!
Просто, именно – просто, я теперь – как…
…Молюсь по утрам теперь – не глядя на иконы.
Молюсь, то есть, – строго адресно.
Даже без старания к этому.
Адрес – нащупываю… осязаю… в пространстве – в Пространстве.
После каждой фразы… иногда даже после каждого слова… прерываюсь… вглядываюсь в Адресат.
Так – свободнее.
И – правдивее.
Правдивее – и я, и – Пространство.
Наконец, начинает щекотать в ноздрях и в глазах… срывается короткий страдательный стон…
На иконы – изредка кошусь.
И на пламя свечи.
Изменил, переменил, обновил… Правдивее уж сказать: возвратил мою младенческую искренность, мою – настоящность.
Начал так – абсолютно вдруг: заранее к этому не готовясь.
Ещё сказал, например, себе:
–– Я не ем соль.
Мол, достаточно её и в других продуктах.
И теперь – уж какую неделю.
(Угостить придётся кого – так солонка на столе.
Да ко мне никто и не ходит…)
Что столь весомо моё слово, я, впрочем, и всегда знал.
Курить и пить бросил давно.
…Теперь если бы отчего заплакал – так лишь оттого, что так не жил всю жизнь!
Боже мой, а вдруг бы мир – изменился!
…Мой Боже, мой Боже!
А вдруг бы тогда мир изменился лишь так… что меня бы в нём… уже и не было…
…«Мир, в смысле социум, нужен миру.
Миру такому мир такой, значит, и нужен».
Особенно, правда, очевидным стало всегдашнее желание – сказать на весь белый свет… очевидное.
И опять – именно просто.
Особо насущным провозгласить… это самое насущное.
Что Мир Невидимый – всегда вокруг… и везде… и рядом…
Послушать – тут ведь прежде всего не церковность, а – реальность:
«…Иже везде сый и вся исполняяй…»
«…да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли».
«…видимом же всем и невидимым».
Люди и буднично проговариваются: «Пришло мне в голову»; то есть – вот голова, а вот то, что в неё пришло, и значит – откуда-то!
Люди и сами изредка спохватываются: на поминках в одном доме в девятый день – на столе… взорвалось блюдо с винегретом!.. всех обрызгало!.. – А это хозяин той квартиры – бах кулаком… невидимый невидимым – из Невидимого Пространства!..
…Я же – и сам был там: в реанимации выходил из своего тела – видел своё тело со стороны, ощущая явно и ясно – и буднично, буднично! – себя самим собою.
Мама, в девятый свой день… ко мне приходила… из деревни – в город, в квартиру, в комнату, к кровати… обмахивала моё лицо, шевелила мои волосы…
…Без желания и готовности сию минуту сказать всё это и сказать запросто – тоскливо ходить по улице, как мучиться невразумительным и вычурным сном: никто вокруг не подымает глаза… не полюбуется даже облачком…
Зачастую теперь – всё смотрю и смотрю в окно…
На детей.
На их родителей.
На стариков.
Просто смотрю…
Смотрю просто.
…Я изменился, потому что – некому.
Судя по всему, больше – некому так меняться.
«Есть во мне уровни.
Какие-то.
Признания себе.
В чём?
В самом себе!
Так вот.
Самый крайний глубинный уровень.
Наверно, он.
Он мне говорит.
Все мои и теперешние… и всегдашние, вспомни-ка!.. заботы, мечты, возмущения есть и были только об одном.
Остаться самим собой.
Самим собой.
Остаться.
…Хотя это слово, «остаться», звучит как бы грустно».
Часть четвёртая
1
…Она на экран смотрела – хотя не смотрела: она смотрела на всё разом пространство, по крайней мере, города.
И не старалась так смотреть, а само по себе так смотрелось…
Она в этом пространстве, и глубоком, и доступном, видела – этого! этого! этого!..
С этим она целовалась… с этим спала… с этим ещё как спала!.. с этим просто обнималась…
Но со всеми – давно или очень давно.
И не то чтобы стыдно… и не то чтобы досадно… и не то чтобы скучно… и не то чтобы забавно…
А – все они, и этот, и тот, были какие-то… не главные.
Были все, да, мелкие.
…Впрочем, позвони сейчас хоть кто из них – она бы, наверно, полетела к нему!
Махнув на самое важное-то в себе.
Точнее – туда, просто туда…
Потому что, опять, язык не поворачивается проговорить: «к нему», «он»…
Кто он, в самом деле, такой!
…Было уже, что она, с подругой на пару, подавала в газету, в «службу знакомств».
Было уже, что с одним ходила на концерт, с другим на стадион… Само собой, с обоими… и не только с ними двумя… в кафе…
Потом, конечно, вечер превращался в ночь – или «у него»… или «у себя»…
Было уже и то, что и тот, и этот подолгу не звонили… а некоторые вообще никогда потом не позвонили…
Было уже и то, что она, сидя перед экраном… на диване, поджав ноги, спиной на подушке… вдруг плечами, грудью и бёдрами… начинала ощущать… скольжение по ним ладоней… ласково-грубых… незнакомо-умелых… Но – без касания, без прикосновения!..
Тогда она, стиснув зубы, ныла нутром…
Громко?.. Может быть…
И – текли слёзы.
Такие щедрые и такие горячие… что их даже становилось жалко…
И она – валилась лицом в диван.
…Ничего не думала.
Но само собой разумелось: эти её бёдра, эта её грудь… словно бы растворены во всём пространстве города… и – всем известны!.. и – всем доступны!..
И – никому не нужны…
Потом долго и трудно засыпала, сама не замечая когда.
Она не рассказывала об этом нытье и об этих слезах даже самой близкой своей подруге.
Но как бы само собой разумелось, что та и без того всё это знает.
Потому что… потому что…
Они не живут, что называется, по-настоящему, а – перемогают, пересиливают какую-то траурную страду.
Подруга прямо и просто говорила – словно бы о не видимом, но явном воздухе, – что она на ночь пьёт или таблетки, или коньяк.
…А она – сказала себе.
Нет! Так не может быть.
Ведь она молода и красива.
И квартира. И диплом. И работа.
И вокруг – целый город.
Она – сказала себе.
Призналась, наконец.
И призналась, что призналась.
Что она – ждёт.
Ждёт.
Вот её какое, по сути, состояние.
Вот её какое положение и расположение… на диване… и во всём городе.
И она, вечерами и ранними ночами, стала, сидя на диване истуканом, – смотреть.
Смотреть – не на экран.
Стала смотреть не только глазами, но – всем своим телом и, главное, каким-то… сгустком явным в своём теле… смотреть – во весь город разом и в целом.
Этот сгусток ощутимый тугой… и как бы самостоятельный… словно бы плавал по всему её телу… от лба до лобка… от корней волос на голове… до кончиков ногтей на ногах…
И она – забывалась…
Забывала – о своём обо всём теле.
Не думала, но само собой разумелось, что этот сгусток – есть она сама, есть – она.
Он-то, сгусток, – и ищет, он-то – и ждёт.
Да! Если так, что ему, сгустку, нужен не мужик, не ладони, не член.
А – серьёз.
«Серьёз»…
Иначе она – когда вдруг изобличала себя и откровенно спохватывалась – выразиться не умела.
…Так она сидела и даже уже днём такая ходила и ездила – может, месяц, может больше…
И она – сгусток тот в ней нащупал в пространстве города нечто особенное! – Как бы, однако, чужеродное этому всему городу… но зато – как бы удовлетворительно совместимое с нею, с настоящей…
Явно нащупала! – Будто бы сама же, своими руками и на своих глазах… уронила иголку в стог сена!..
…Однажды она вдруг вообразила… дикаря!.. человека того первобытного!..
И будто…он – её…
А как именно?..
Она стала грезить
Стонать…
2
Общаюсь теперь, волей-неволей заметил, почти только с женщинами.
Вот такое бы мне было дано – в испуганном отрочестве, во взбалмошной юности!..
Теперь – по возрасту моему?..
Тогда: по возрасту – чего во мне?..
…В моём стоянии теперешнем этот быт – символический, знаковый?
Даже больше – далее предположу.
Явясь в пространство ощутимое, я сам как вещество ощутимое, плод и младенец, – общался ведь, телесно-то, исключительно с матерью – с женщиной!
…То есть – я вернулся к истинному моему состоянию. – Кровному, естественному, природному.
3
«Будет женщина – будет жизнь.
Будут радость – будет мужчина.
…Что же это я?
Пишу от лица… женщины».
Часть пятая
1
Я – на корабле.
На – Корабле!
Ощущение – Корабля. Явное. Живое.
Корабля – одинокого.
И – одиночества на Корабле.
И – одиночество этого ощущения.
Человек как человек, чуть став человеком, был прежде всего – астроном!
Глаза…
Не было, может, ещё и колеса, ни даже зубила, но было уже – наблюдение, созерцание, анализ, схема и – признание Отцовства звёзд.
Глаза, они – и разведчики, и мечтатели!..
Звёзды были тогда из всего грозящего ежемгновенного – самым спокойным и неизменным.
Единственным, из всего загадочного, наиболее подручным и доступным.
О, единственным – из всего могущественного – неопасным!
Не могло быть – иначе.
Иначе – не могло быть.
Чего ж ещё живому?
Вокруг и рядом были – только самки и те, кто грозил отнять и отнимал самок… кусок мяса и те, кто грозил отнять и отнимал кусок мяса… птицы и ловушки на птиц… бури и звери – и норы от бурь и зверей…
Человек – становясь мало-помалу человеком – прежде всего обратил свой взор и усилие своего пра-разума именно к звёздам.
В Верх.
В Высь.
Человека как человека выпестовали звёзды.
Сами при этом они, звёзды, становясь мало-помалу Небом.
Не могло быть иначе.
Иначе, впрочем, и не было.
Я – на чётках Эволюции.
Я нанизан – бусинкой среди бусинок – на нить Эволюции.
Нет меня какого-то такого… и никогда не будет меня, родись я хоть тысячи лет раньше, или тысячи позже, какого-то такого… у кого предки не были бы какими-то – именно такими.
Я – генетически на Нити.
Такова моя, так сказать, группа крови: Нить.
«Какими-то» – о предках: значит – переродившимся в меня. Сами же – превратившимся в прах и в мираж.
Я – очередная гримаса, новаторская и оригинальная, её – Эволюции.
Я – всего лишь(?!..) лишённый шерсти и бесцеремонности живое существо.
Между прочим – шерсть до сих пор вынужденный срывать с других живых существ… и – бесцеремонно же всему живому и неживому определять в Мироздании ниши и наименования.
…Однако, чётки есть чётки.
Я уже не…
Но это же значит…
Что?
Да то.
Что я и – ещё не…
Иначе – я не живой!
То есть я – на Нити, которая – всё продолжается…
Не может быть иначе.
Как не может быть, что говорит это не живой, а…
Сказать прямо: мутация есть мутация.
Я – продукт мутации.
Как прошлом, так и… в настоящем.
2
Я – сотворил богов…
До меня на небе не было Неба.
…Я – вещество.
Мои мысли – вещество.
Мысля – я выражал их вовне.
Мысли где-то накапливались.
Я – напитал моими мыслями какое-то вещество.
На-думал, на-чувствовал… на-страдал, на-пел… на-хотел, на-желал…
Оно – какое-то пространство.
Оно, напитанное, стало – Пространством.
Небом.
Тоже – Веществом.
Мысли – молитвы.
Я – намолил Вещество, Пространство, Небо.
Богам – как и мне – два с половиной миллиона лет.
Явно, явно так!
…Тысячи лет, до сего дня, я как человек этим Намолённым Пространством окормляюсь и дышу. – Принимаю оттуда духи в новых младенцев и отсылаю туда духи из мертвецов.
Принимаю оттуда судьбы и советы и отсылаю туда просьбы и благодарности.
Принимаю оттуда – и проклятия…
За то, что сам туда их посылаю…
…Весь мир стал – Миром.
Видимым и невидимым.
Обитаемый мною мир стал быть весь пронизан невидимым.
В котором столь же многочисленны духи, как в видимом – тела.
Без живого присутствия невидимых духов разумному, разумному – действительно, ни шагу. – Не в комнате, ни в лесу… ни в поле, ни в море…
Человек это тот… вернее – то, что не бывает без свидетелей. – Без Свидетеля.
Без – Присутствия.
Вездесущего и всеведущего.
Ни украсть, ни ударить, ни даже подумать…
Взаимообмен видимого мира с невидимым таков же, как в сообщающихся сосудах.
Теперь видимое пребывает в невидимом словно в соку.
…Благое в видимом общается с благим в невидимом.
Став одним целым – Раем.
Злое в видимом мире сообщается со злом в невидимом.
Образуя целое – Ад.
Мир мой, человека, разделён прежде всего не на тот свет и этот свет – а на Ад и Рай.
Для подлинного Разума лишь это деление и разумно, и актуально.
Это главное, что я сделал на Планете…
Нет. – И в самом космосе!
Намолил Пространство.
Сам космос после этого стал, мною озвученный, – Космосом.
Всё же остальное, что, кроме этого, я делал на Земле…
…Что же я наделал?!
О, что я натворил?!..
Разве эти выражения – не естественны и не правомерны?..
3
Какие проблемы сейчас, дескать, самые важные.
Нано-идеи… Кризис… Выборы…
Ложь!
И с большой буквы.
…Первобытный человек на скале изобразил то, что изобразил, – и теперь… навсегда, навечно!
Разве то, что течёт всегда, – не всегда и насущно?..
Человек написал то, что написал впервые, – и теперь нельзя уже сказать, что человечество… непишущее!
Разве сам факт грамотности человечества каждое мгновение – не актуален?..
Равно – разве не актуально, разве не злободневно каждую же минуту и то, что человечество как таковое из своих родных двух с лишним миллионов лет… только лишь… всего-навсего… семь-восемь тысяч лет пишет…
…Я – в Тоннеле.
В узком Тоннеле.
Где эта узость – и есть собственно этот Тоннель.
Всего лишь в Тоннеле-Трубе.
И уже – нет меня какого-то такого… и даже не было бы, родись я тысячей годов раньше или позже… у кого ранее в судьбе не было бы – именно этих наскальных рисунков, каменных глыб, глиняных табличек и зыбких папирусов!.. именно этих культов и святынь, верований и богов!..
И у меня с некоторых пор нет – выбора.
Выбора у меня – нет, нет.
Даже расы-языки смешивались и смешиваются.
Но отныне и присно – именно эти сонаты и стихи.
И нет меня какого-то такого, который в таком-то веке, когда бы в предыдущих не было – именно этих гениев и именно этих войн.
…И вот теперь – очухались! спустя-то восемь тысяч лет! – дескать, проблема ближайшая важнейшая… дескать – только ещё приближается!.. неуправляемая и даже непредсказуемая… сингулярность…
4
Я – возмущён.
Возмущён истинно – по-родственному.
Вот и хлопочу…
…«Интересно то, что мне – интересно.
Интересно то, что интересно – мне.
И это истина, которая – Истина».
…Зверь – вот он.
Зачем бы его – на скалу?..
Бог – вот Он.
Зачем его – на доску?..
Для зверя – глаз.
Для Бога – дух.
Зачем их вживлять в доступное… пальцам?..
…Когда-то ещё придёт Спаситель – который призовёт жить вновь ощущением Присутствия.
Часть шестая
1
Почему – в пещерах.
Укрыться и укрыть.
Само животное – сытость или опасность.
Оно пища или ты пища.
Но чтоб то и другое чувствовать или предчувствовать, надо за животным следить.
Наблюдение животного, в конце концов, – созерцание его. – Это другое уже чувство, и – существенное: значимость самой внешности.
И как тушу животного, для пищи, так форму его, для внешности, – в пещеру.
…Сам процесс рисования – мощнейшее ликование.
Совмещение опасности, сытости и… доступности-недоступности их!.. И – впервые! Вообще впервые. Впервые – вообще.
Бегущее и гниющее – в неколебимое и нетленное!
Чудо! Чудеса!
Человек обрёл, да, совсем другую реальность.
Но, увы, вместо – Невидимой реальности.
Вместо зверя или в натуре, или в душе – всего лишь его контур.
Контур-форма вызывают те же чувства, что и видимая реальность… и постоянно… и неизменно… и по желанию…
Вызывает – так надо вызывать!
По желанию – так надо желать!
Ценно уже не только мясо животного… уже не только даже лишь его изображение…
Ценен сам факт отрыва реальности и даже псевдореальности – от грёзы!..
Тут уже – пророчество будущей сингулярности.
Оставалось изобрести только письменность.
Для вызова ощущения наличности животного не нужно даже и его хотя бы контура – лишь условный значок!
«Р-ры-ы!..»
В наскальной живописи животные – почти фотографически точны, а люди – символичны…
Условны, условны!..
Тут ещё и само-величание, и уже… само-пренебрежение.
Изображения – человеком – зверей и изображения – человеком – человека потому столь принципиально различны, что он, человек, уже капитально знал колоссальное различие между собой и животным.
Это его, зверя, нужно подавать точь-в-точь – у зверя нет иного измерения.
Человека же изображая, имеет смысл изображать прежде всего не собственно тело его, а – движение тела: которые бы выдавали иные измерения… смысла человека!
…Ещё что вижу.
Рисунки те – беспорядочны: теснятся, даже накладываются друг на друга…
Сумбур Вечности!
Художник, первое, не мог, будучи гением, не рисовать, второе – не ценил, не дав ещё ему имя, свой дар…
…Ныне – то же и уже во всех сферах жизни.
Беспорядочное само-пренебрежение – цивилизационная первобытность.
Каждый – впервые в жизни, но каждый – с малых лет и в любой миг имеет возможность быть причастным ко всем сторонам цивилизации.
Помимо таланта – провозгласить себя: учёным, художником, политиком, бизнесменом…
Не нужны не только совесть или хоть некоторая тонкость, а даже элементарный такт.
…Возможности человека современного и так-то ограничены – в шахматы играть «в слепую» он способен всего-навсего, от силы, на пятидесяти двух досках.
Но даже и на площадях и экранах – кратковременные люди поклоняются памятникам и физиономиям… кратковременных же людей.
…Новейший экзотический спорт – бег «с непреодолимыми препятствиями» – уже снискал статус искусства.
И неслучайно. – Если нет даже возможности экстрима в душе и в духе, то хотя бы – в теле и снаружи тала.
Например – прыгать через движущийся автомобиль.
Поркур!..
Лично я – тоже очарован… Как-то странно, впрочем, очарован…
Если люди не «прыгают» по поводу проезжей части, на которой гибнут ежегодно, по числу тел и душ, целые города – то остаётся… прыгать на проезжей части натурально!..
Если данный вид культуры стал таковым, то ведь он, получается, жизнеспособнее таких видом культуры как – гражданственность, законность, тем более – сострадательность, хотя бы – жалостливость…
2
На планете Земля так называемому живому и разумному интересно знать, что такое Космос, Вселенная. И для чего бы они ему, разумному живому, пригодились…
Но почему-то никто из этих самых разумных не умудрился вопросом: а для чего она, живая Земля, вообще-то нужна Космосу?..
Ни по теле ежедневно – ни даже в научных журналах…
Такая маленькая планетка – бесконечной Вселенной?!..
В науке последнее новое – дескать, феномен жизни столько многообразный суть устройства… через гены… для самопродолжения. – И баста!..
Однако, это всё так – само собой…
Только почему-то – по вине научно-загрязнённого человечества – ежеминутно, по статистике, погибает целый отдельный уникальный биовид…
Да и в рамках разумного вида – что-то не весьма видна заинтересованность в убережении отдельной особи, а то и целой расы…
А главное – зачем?
Космосу. Вселенной.
Наука, впрочем, это единственная область в потугах разума, которая сама себе иногда признаётся, что… ничего не знает.
«Тёмная энергия» – то ли две трети, то ли все четыре пятых материи, а что такое она, «тёмная», сама?..
«Магометические сооружения»… на острове в океане… и в виде, сверху, гигантских букв… хоть что такое?..
Я – из Космоса.
Прежде всего.
Потому я – и спрашиваю.
Поэтому и спрашиваю – я.
…Молекул тех в воде малейшая перемена в сочетании – и формы жизни были бы другие.
И нет, по всей Вселенной, живых существ – именно таких.
В частности, если есть ещё где мыслящие, – мыслящих собственно таких же…
…Я живу в состоянии осознания этого.
Осознание всего иного – второстепенное.
Как я могу отказаться от осознания первостепенного?
От Осознания!
Тем более, все вокруг живые живут, в лучшем случае – в состоянии, некоторые, уважения к Намолённому Пространству, называемому ими Богом…
«Я не знаю, чего я не знаю.
Я не знаю, что именно я не знаю.
Я не знаю, чего не знаю именно я.
Чего не знают все вокруг, я знаю: вижу.
Вижу, то есть, их предел.
Стало быть, не знаю моего предала».
Драма, драма!
Больше никто и никогда об этом не говорил и не говорит.
Но я говорю.
Однако это самое – говорение среди молчания – меня и парализует!
…Молчащие – молчат… о своём же молчании…
Я говорю – для себя же… знающего, о чём он говорит!..
Например.
Как я женюсь? – Что скажу жене?
Об окончательном смысле.
Как я порожу – явлю в видимый мир нового человека?
Без окончательного смысла!
Я – рождающий без смысла… Он – рождённый без смысла…
Тогда – для какого смысла?!..
Ведь Вселенная пропитана, словно запахом, Смыслом.
Вот же… вот…
3
Я как, прости Господи, биовид существую уже сколько-то сотен тысяч лет…
И вот бы я – стою среди звёздной ночи.
Прислушиваюсь к Вселенной.
Воспринимаю мир целиком.
Во мне ощущение жизни – как таковой.
Тоска?..
Позади – было… ничего…
Разве мне родня обезьяны?..
А впереди… тоже пустота небытия?..
Смотрю и на прошедшее и на будущее свысока.
Оценка прошлого и будущего – уничижительная.
Иначе и быть не может.
В прошлом – бездна. Космическая бесчеловеческая буквально.
В будущем… тоже бездна!.. И тоже – буквально бесчеловеческая.
…Если тот вид приматов исчез – ну, раз я от него произошёл! – тогда… исчезну и я… раз мой виовид… совершенствуется…
Тогда…
Почему я должен быть этому рад?..
Тогда…
Зачем – совершенство?!..
Ощущаю, в будущем, женщину.
Одинокую…
В большом городе…
Одинокую – потому что в большом городе.
А в большом городе – одни только самцы.
Что ей нужно?..
Любви.
Но вокруг одни самцы.
Воображаю женщину, которой нужна любовь – необычайная.
Любовь – мыслителя!
Всех других женщин… не нужно и воображать.
Часть седьмая
1
«День прибавился.
День заметно прибавился.
И я заметил, что я это заметил.
И заметил, что я это замечаю несколько уже лет.
…Каких лет?!
Сейчас зима…
Точнее, ведь март уже, март!»
…Впрочем, вот не написал же, о летах-то, слово «последних».
Друг позвонил.
Давнишний-то давнишний…
А сам мне:
–– Куда ты хоть пропал-то?
Я был взволнован уместно.
–– Не надо кирпичом ружья чистить!
Уж известно, что в таких случаях говорят…
–– Ты пьёшь, что ли?
Я ему – нервно, однако, по сегодняшним дням, – совершенно искренне:
–– Передай. Передай всем. Чтоб кирпичом ружья не чистили.
И – отключился.
Рад был тайно, даже от самого себя, что ничуть не беспокоюсь о последствиях по всему городу…
Друзья мои почти все – кто на пенсии, кто в отставке (как бы теперь, не уволься тогда, и я…) – То есть – кто теперь охотник, кто адвокат, кто – то и другое. А кто и… Дети у некоторых – уже отучились, у иных ещё учатся, и – за границей.
«Куда пропал?»… – Дома, да и всё. Или лукавлю, щадя их и себя: мол, в деревне.
Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67139323) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке
Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения