Читать онлайн книгу "Любовь@"
Любовь@
Наталия Бравая
Библиотека любовных романов
– Найти свою любовь на сайте знакомств? Вы шутите?
– Нисколько!
– Но это же так трудно.
– Непросто, но возможно – как у Евы, героини романа «Любовь @».
– Но я же не Ева.
– Все мы немного Евы…
– Заинтриговали. А можно чуть подробнее?
– Конечно. Он – летчик малой авиации из ближнего зарубежья. Она – гламурная фифа, дизайнер из Петербурга. Они вряд ли встретятся на Елисейских полях. Но всемирная паутина дает возможность преодолеть любые расстояния. Главный секрет удачного знакомства на сайте – небанальное начало. Читайте и думайте. Ева научит вас искусству обольщения, искусству быть любимой и любить.
Наталия Бравая
Любовь@
– Как эту осень пережить?
– Прими её как испытанье!
– Проверку? Не очарованье?
– Проверку. Чтобы дальше жить.
– А если всё пойдёт не так?
– Тогда взберись на антресоли,
Немного счастья, много боли
Сложи в потрёпанный рюкзак.
Ева
Глава 1
Вино из непонятных ягод
Они встретились в «Стране искусств», вернее, на «Стране искусств». Серёге кто-то посоветовал этот сайт, сказали, интересный. Там была рубрика «Путешествия», ему хотелось побольше узнать про Израиль.
А ещё на сайте делились стихами, маленькими рассказами, выпускали свой журнал, во что-то играли и, конечно, знакомились. Что это сайт знакомств, Серёга понял не сразу, и тем приятней было открытие. Сначала он увидел её стихи. Серега не был большим любителем поэзии, но они его зацепили.
Пусть ангелы хранят твой дом.
Они, конечно, пошутили,
Меня в берлогу заманили,
И вот! Который вечер пьём
Вино из непонятных ягод.
Каким бальзамом (или ядом)
Мы упиваемся вдвоём?
Что есть Конец и что Начало?
О чём дитя в ночи кричало?
О чём старик в ночи молчал?
Оно не знало, он же знал
Благословенья и проклятья,
И в дырах, и из шелка платья,
И aд, и рай, и сон, и явь…
А вот теперь и ты представь:
Что есть Начало и Конец?
И где терновый тот венец?
И где тот крест? Он здесь, с тобой!
Ты только встань, глаза открой…
Ощущение было странным, захотелось увидеть автора. Глянул и обалдел – Феррари. Женщина на фото не шла – она летела. Тонкое зелёное платье, похожее на греческую тунику, еле поспевало за ней. Потом объяснила, причина самая прозаическая – оставленный под запрещающим знаком автомобиль. Локоны цвета старого золота, под стать им туфельки и сумочка. Глаз невозможно оторвать. Всю неделю Серега рассматривал фото, и лишь потом прочитал анкету. Вначале что-то вроде девиза или кредо – всего два слова: «Любовь вечна…» Дальше возраст, образование, увлечения: «Пишу стихи, роман о романе в сети»; ещё пара фотографий – на лавандовом поле в длинном цветастом платье. Неслышно подошла молодая невестка (закрыть не успел), заглянула через плечо.
– Кто это?
– Не знаю, – честно признался Серега, – а что ты можешь сказать о ней? Как она тебе?
– Могу сказать сразу, это женщина дорогая!
– В каком смысле?
– Хорошо живёт. Обеспеченная, состоятельная, и не факт, что за чужой счёт.
– А как ты все это определила? – удивился Серега.
– У неё глаза спокойные, походка уверенная и вообще, она себе знает цену. – А здесь? Смотри – она в поле, простое платье, гладкие волосы…
– Ну, не скажи, совсем оно и не простое – это шёлк или поплин. А как сидит! Это havte couture.
– Что?
– От дизайнера. И волосы… Чтобы лежали так просто и гладко, должен поработать хороший мастер.
– Надо же, как у вас, женщин, всё сложно! А как ты думаешь, что она здесь ищет?
– Думаю, ничего. Просто хвастается.
Обычно Серега не писал первым. В редких случаях – и наверняка. Не комплименты, что-нибудь нестандартное. Вот и сейчас комментарий под лавандовой пасторалью: «Нет, нет! Это не Петербург».
Ответит, не ответит? Ждал с нетерпением. Ответила:
– Франция. Прованс, деревня Иль-сюр-ля-Сорг.
– Вы там живёте? (Такая могла жить где угодно, хоть в космосе).
– Нет, конечно. Я живу в Петербурге, а сюда прилетела на фестиваль лаванды.
– Специально на фестиваль? И Вам не лень?
– Что Вы! Ради этого можно отправиться куда угодно! Представьте себе: восемьдесят процентов всей лаванды растёт в Провансе. Она цветёт не одновременно, а продвигаясь на север. А я следую за ней, останавливаюсь в маленьких гостиницах, гуляю по полям – это сказка! Фестиваль вообще особое зрелище. Собираются местные жители, гости, все веселятся, как дети. Песни, танцы под народные инструменты, ярмарка, мастер-классы. Я сама однажды сварила мыло. Здесь даже делают лавандовое мороженое, не говоря уже про парфюм. А начинают убирать урожай руками и серпом – традиция такая. Потом, конечно, техникой, но начало старо, как сама лаванда.
– А я собираюсь в Израиль, – сообщил Серёга. Ему захотелось соответствовать.
В Земле Обетованной живет друг детства Аркаша. Они были соседями по коммуналке: Серёгина семья – мать, отец, сестрёнка, братишка и семья бухарских евреев – тётя Дора, дядя Миша, Аркаша и младший Яша. Братья отличались, как день и ночь. Яша, кудрявый красавец, на голову выше старшего брата, весельчак и «шухерила», умилял родителей красотой и огорчал поведением. Был он «исторической личностью» – постоянно влипал в нехорошие истории и Серёгу за собой тащил. Но вовремя подоспел отцовский ремень и прекратил опасную дружбу.
У Яши появились новые дружки, и закончил он плохо. Как вообще в приличной еврейской семье мог появиться такой вот мальчик? Ходили слухи, будто Яша вовсе и не дяди Мишин, а отпрыск прибывшего в короткий отпуск моряка, сына цыганки Эльвиры. Якобы наткнулся морячок на Дору, когда та стирала в ржавом корыте бельё, закрыл дверь в ванной на крючок, а молодая Дора то ли постеснялась звать на помощь, то ли не захотела. Как там было, неизвестно, сор из семьи не выносили, детей любили одинаково. Дескать, что в нашем гнезде, то и наше.
А вот Аркаша, тихий толстый мальчик, не то чтобы не в себе, а так – не от мира сего – был точной копией отца. Толпа над ним посмеивалась, но открыто издеваться опасались, боялись младшего брата.
Как-то Серега и Аркаша шли от остановки, разговорились. И больше друг от друга не отлипали, сдружились капитально и продолжали дружить, когда их коммуналку расселили. Серега обрёл умнейшего друга, вкусную еду от тети Доры и «на карман» от дяди Миши, директора автобусного парка. Серёгу в семье полюбили, принимали как своего.
Однажды тётя Дора попросила о деликатной услуге – познакомить Аркадия с хорошей девушкой. Им так хотелось иметь внуков! Что оставалось делать? Пообещал и начал осуществлять свой принудительно-коварный план. Задача была в первую очередь познакомить хотя бы для «сбития страха». Сходить в кино или прогуляться в парке, покататься на аттракционах, одним словом, «стартануть».
Серёга взял две бутылки пива и отправился к дворовой девчонке, которая пила, курила, и «всяким таким» тоже не брезговала. Изложил план: берёшь подружку (сказал, какую), и все вместе идём гулять. Все прошло как по маслу, девчонки принарядились, не то что во дворе, и превратились в саму невинность. Встретились, познакомились. Сходили в кино, погуляли в парке парами с соблюдением дистанции, шашлыки, пирожные, чёртово колесо, электромашинки, качели, лодочки. За всех платил, естественно, Аркаша, заранее получив от Серёги (в смысле, от тёти Доры) деньги и инструкции. Лимонад, такси, восторг!
А на следующий день, в понедельник, после занятий в автошколе Аркаша предложил побрататься на крови. Эмоции от вчерашнего зашкаливали. Серёга не возражал. Сытно отобедав национальными домашними блюдами, протянул руку для «пирке», но так как вместо иголочки использовали бритву, то в больнице Серёге наложили «братские» швы. И шрам на левой руке до сих пор напоминает, что в него так и не попала кровь Израилева.
А тётя Дора таки успешно женила сына на выгодной партии. Серёга был свидетелем на свадьбе. В чёрном костюме, белой рубашке и кипе он был бесподобен! Впоследствии вся семья эмигрировала в Израиль, но их дружба не сошла на «нет». Аркаша приезжает в гости и зовёт к себе. Свидетель уже почти созрел.
Вынырнув из воспоминаний юности, Серёга спросил:
– Ну и как вам здесь, на сайте, Ева?
– Да нормально, сначала было чудно?, непривычно, а сейчас освоилась, поняла здешнюю публику. Размещаю свои стихи, эссе, фотографии, читаю комментарии, комментирую сама.
– Любопытно, что можете сказать про здешнюю, как Вы выражаетесь, публику?
– Интересных людей мало, безбожно врут, выставляют старые фотографии, вплоть до армейских, особенно мне «нравится» часто употребляемый девиз «всегда готов». Интересно, к чему они готовы? Забавно, когда шестидесятилетние пишут «дети есть, хочу ещё», видимо, таким образом желая подчеркнуть, что находятся в отличной физической форме. Не думаю, что мужчина в здравом уме захочет, чтобы его ребёнка спрашивали в школе: «А твой папа родился раньше мамонтов или позже?»
– Ну, Ева, Вы злюка! Женщины тоже хороши: и с фотографиями грешат, и возраст укорачивают, и за деревья прячутся.
– Про женщин ничего не могу сказать, я их не рассматриваю. Короче говоря, через несколько дней захожу на свою страничку, а там комплименты: «Богиня», «Королева»; приглашения на свидание, попадалась и пошлятина – я её сразу убирала. А в ответ на предложение увидеться отвечала одно и то же: «Хорошо, согласна пойти в театр». Практически все сразу схлынули, а один даже написал: «Вам лечиться нужно». Ладно, хоть на Вы. Я, конечно, не обиделась – не за тем пришла, просто посмеялась. Кстати, многие потом вернулись, согласные на театр. Но для театра у меня компания есть, а здесь я вовлекаюсь в виртуальную жизнь в познавательных целях – хочу встретить соавтора и написать роман о романе в сети.
Однажды мне попал в руки роман Жан-Клода Мурлева и Анн-Лор Бонду «А ещё я танцую» – это французский бестселлер. Прочитала взахлёб, и прям руки зачесались – хочу так же…
Тот случай Ева не любит вспоминать, но, как говорится, из песни слов не выбросишь. Выпала ей неожиданная командировка на Урал. На перроне в ларьке купила книгу, понравилось название. До отправления оставалось двадцать минут; зашла в своё купе, расположилась поудобней и приступила к чтению. Увлеклась с первой страницы – сюжет захватил и понёс так, что на приветствие вошедшего импозантного седовласого господина лишь слегка кивнула головой. Через час сосед предложил выпить кофейку, Ева согласилась. Видно было, человек от чистого сердца – отказаться неудобно.
– Что Вы так упоительно читаете? – спросил, представившись, Олег Николаевич.
– Роман о виртуальном общении. Там одна дама прислала писателю письмо в конверте; в нём была загадочная фотография и электронный адрес… Некоторое время он отказывался от общения, но ей удалось втянуть его в длительную переписку.
– Вы меня заинтриговали, а давайте читать вместе. Насколько я понял, это диалог; вы будете читать женскую часть, а я – мужскую.
Чтецы из них получились – что надо; импровизированная пьеса на двоих и для двоих – других пассажиров в купе не было. Периодически они прерывались, обсуждали прочитанное, невольно параллелили на свои жизни, смеялись, шутили. Чуть-чуть выпивали коньячку, перекусывали, выходили в тамбур покурить; проводница всех гоняла, а их нет – эта пара ей нравилась. День пролетел незаметно, а к ночи подселили солдатика – ехал к мамке на побывку. Худенький, прыщавенький, у Евы сразу сработал инстинкт – захотелось обласкать, накормить. Так и сказала: «Беги мой руки, буду тебя кормить!» Упрашивать служивого не пришлось, его как ветром сдуло.
– Ну вот! Попутчика Господь послал, избу – читальню закрываем, – засмеялась Ева.
– Ах, если бы Господь не послал, что было бы! Что было бы!
– И что было бы?!
Профессор из Екатеринбурга сначала не узнал её голос – в нём звенел металл. Перед ним стояла не милая попутчица, а Мегера – в глазах презрение и злость. Вот это метаморфоза! Пока он искал слова для смягчения ситуации, вернулся мальчишка, и Ева опять в мгновение ока преобразилась. Метнула на стол все, что осталось из съестного, профессора как ни в чем не бывало послала за чаем. Потом они, как заботливые родители, кормили, расспрашивали, укладывали отдыхать.
А через три дня Ева и Олег Николаевич встретились на перроне, он пришел её проводить с тортом и цветами.
– Ну, и куда я все это дену? – рассмеялась Ева.
Но ему было не до смеха, взрослый мужчина волновался, как пацан, искал прощальные слова. Лучше бы ушёл молча.
– Если бы ты меня позвала, я бы – босой, по снегу…
– Профессор, так обычно говорят женщины – Вам не пристало! И вообще, держите ноги в тепле, – не пожалела Ева.
Он стоял, пока поезд не скрылся из вида, а Ева мыслями и сердцем уже была дома.
Из воспоминаний вырвало новое сообщение.
– Я понял, это Ваше хобби. А чем вообще занимаетесь?
– Я дизайнер.
– И что же, Вы решили написать книгу только из желания создать «нечто подобное»?
– Не совсем так: мне давно хотелось писать не только стихи, но и прозу, просто не было случая, вдохновения и темы. Теперь же, как говорится, звезды сошлись, и, если у меня получится, посвящу роман своей учительнице Жак Ольге Давыдовне.
– Самой любимой?
– Не могу сказать, что мы её очень любили, скорее, побаивались, но и восхищались тоже. Если что не так, у неё было любимое выражение: «Мальчик (или девочка)! Ты шутишь с огнём!» Мне кажется, она нас даже слегка презирала, а вот слушали мы её с открытыми ртами. У неё был талант – литературные герои оживали: учили, предостерегали и многое объясняли. А у нас с ней были вообще особые отношения, почему-то она меня находила способной, отправляла на все олимпиады: «Напишешь стихи о войне и будешь представлять нашу школу на концерте в честь Дня Победы».
И представьте себе, я писала:
Кого берёзки обступили живым задумчивым кольцом?
Кого в тени вы приютили, кто спит здесь тихим, вечным сном?
Над кем склонился на колено из бронзы воин-богатырь,
Кому цветы несут бессменно, чья здесь могила, чей здесь мир?
Дальше не помню…
Мои сочинения всегда были 5/5, более того, когда я сдавала свою тетрадку, написав сочинение первая, она приносила мне ещё две. В классе было две такие тупанды, что не могли написать ни-че-го, а двойки ей были не нужны. И тогда я, изменив почерк, писала за Веру Тищенко и Катю Петрову – на тройки, конечно.
А ещё она была невозможной красавицей – смоляные волосы мелким бесом были устроены в какую-то причудливую, я бы теперь сказала, греческую причёску. Тонкая талия, при этом пышные грудь и бёдра. Одевалась с большим вкусом – её муж был военным в чинах – могла себе позволить. Да она могла вообще не работать, но была явно влюблена в свой предмет. А мы, наверное, были влюблены в неё, такое бывает: любили и боялись.
– Здорово у Вас получилось про Ольгу Давыдовну, а ведь Вы тоже необыкновенная красавица.
– Да что Вы! Это я сама себя назначила красавицей, а она была – это не одно и то же.
– Не может быть! Расскажите, если не секрет.
– Да никакого особого секрета нет, просто я в классе была самая маленькая, и это меня сильно напрягало. Каждый раз, при построении в шеренгу на уроке физкультуры, я вставала перед теми самыми тупандами – Верой и Катей в качестве сатисфакции за помощь (помним – сочинения). Они не возражали, зато физкультурница Наталья Оттовна (педколлектив у нас был интернациональный, как Вы уже поняли) исправно ставила меня на место, то есть в самый конец. На следующем уроке все повторялось; потом я приспособилась вставать на цыпочки – так могла стоять и десять, и двадцать минут, сколько нужно, и она меня оставила в покое. А ещё я была очень стеснительной, краснела, разговаривая даже с одноклассниками. С этим нужно было что-то делать, и я стала приставать к людям – «как пройти», «сколько времени», «подскажите, пожалуйста», и так до тех пор, пока не поняла – я могу спокойно вести диалог. Думаю, тогда до меня и дошло, что человек, во всяком случае женщина, может очень многое, если захочет. Ну, если коротко, то так.
– Нееет! – взмолился Серега. – Продолжайте, мне безумно интересно.
– Хорошо, тогда из школьных лет резко перенесёмся в мой бальзаковский возраст. Если буду прыгать с темы на тему, не удивляйтесь – я же не готовилась. Итак, я считаю, что каждая женщина может и обязана быть красавицей, если она, конечно, не дура. Да, красота требует жертв, во всяком случае труда – но оно того стоит. Сегодня к нашим услугам масса возможностей: косметология, здоровое питание, спорт, хирургия. Если что-то в себе не нравится, нужно резать, как говорится в известном фильме, «не дожидаясь перитонита». Думаю, за небольшую коррекцию Господь не накажет – он один, а нас много – может и просмотреть какой-нибудь носик или ротик… или бородавку. Хотя и тут не так всё однозначно: на каждую кастрюльку найдётся своя крышечка, то есть любую внешность можно обыграть, для каждой фигуры найдётся свое платье, а для каждого лица своя причёска. Всё это игра, где ты сама себе сценарист, режиссёр, актриса, в конце концов. Сначала играешь во что-нибудь интересное, потом проникаешься, пропитываешься, и это сливается с твоей природой, становится одним целым. Лично мне комплимент «интересная» дороже, чем «красивая». Красота вянет, а интерес к себе можно возбуждать бесконечно – это творчество, как и любое другое. И, конечно же, безумно важно ощущение радости жизни. Я просыпаюсь утром, варю ароматный кофе, про себя читаю «Отче наш», кстати, рекомендую всем – верующим и не очень. Это успокаивает, дает надежду на защиту. Я ничего не прошу, я благодарю, а Боженька любит благодарных. Где-то так. Сразу всего не расскажешь.
– Ева, Вы даже не представляете, как много для меня сделали! Я сейчас окунулся в мир женщин, я подсмотрел в замочную скважину, и это было безумно интересно! Даже захотелось что-нибудь почитать на эту тему, при случае займусь.
– Займитесь, конечно, хотя бы даже потому, что уход нужен и мужчинам тоже. Помните, «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»?
– Да, есть о чём подумать. Ну, а стихи, получается, Вы начали писать ещё в школе?
– Скажу по-другому: только в школе и писала, потом был очень длинный перерыв – не до стихов, а однажды получилось случайно. Собиралась на день рождения к маме моей подруги, даме весьма почтенного возраста. Приготовила подарок, взялась подписать открытку и призадумалась – что пожелать? Здоровья? – Так его уже нет. Благосостояния? – Так оно уже есть. Долгих лет жизни? – А хочет ли женщина долго жить в отсутствии красоты и здоровья? Короче, мучилась я, мучилась, а потом вдруг написала стихи, оказалось, это проще.
Давайте не считать года,
Ведь это, право, ерунда!
Запели птицы, это да!
В ручье – хрустальная вода!
В лесу – грибы, а в небе – гром,
Давайте жить конкретным днём!
Кому, когда, и что давать —
Не нам дано определять!
Но есть вино! Налейте мне!
И правда, истина – в вине!
Мой спич прошёл «на ура», и в свой день рождения подруга, дочь той самой почтенной дамы, попросила: «Я тоже хочу стихи!» И пошло-поехало! Каждый из моих друзей жаждал виршей, поэтических посвящений, и у меня получалось, потому что я их люблю. А потом писала стихи мужу. Мы так развлекались, он писал мои портреты, а я его угощала стихами на заданную тему.
– Это как?
– Ну, это у нас была такая игра. Я просила: «Нарисуй меня в костюме Кармен», а он: «Напиши стихи про любовный треугольник».
– Живут же люди! А можно мне про любовный треугольник, те самые, которые уже написаны?
– Извольте, только не судите строго.
Моя запретная любовь сейчас на кухне варит кофе,
И хоть она совсем не профи, он все равно охотно пьет.
А я приду им вымыть турку, затем пойду и сдамся в «дурку»,
При этом распевая «Мурку», хотя совсем не идиот.
А там я выпрыгну в окно, сломав железные решетки,
Скажу: «Не виделись давно! Вам не почистить сковородки?
А может, вам помыть Porsche? А может, вам полаять в будке?
Тебе дарил я незабудки! Теперь я выдохся уже…
– Здорово! В нескольких строчках получился целый рассказ; вы настоящий талант, сразу видно, петербурженка – и не в первом поколении.
А я служил срочную в Ленобласти, в батальоне аэродромно-технического обслуживания. Бывал в городе, общался с питерцами – они такие, как Вы, а мой командир, родом с Васьки, вообще дал мне путёвку в жизнь – направление в лётное училище. Закончил, долгое время работал в Арктике.
– А вот и не угадали! Я из понаехавших. В Питере более 20 лет, прилетела из Магадана, хотя родилась совсем в другом месте – на юге Украины.
– Ничего себе! Никогда бы не подумал. Вы такая нежная, миниатюрная – и вдруг Магадан.
– Да не верьте вы страшилкам! Магадан – красивый, цивильный город; погода, конечно, не для слабых – пурга, метель, лето как в анекдоте «сегодня тепло, весь день ходила в расстегнутой куртке».
– Ну, рассмешили так рассмешили. Чувствуется, Вы влюблены в Магадан. Не удивлюсь, если и о нем написали стихи.
– Есть такой грех!
– Угадал? Тогда жду!
– Представьте себе: мартовская пурга, к автобусной остановке по ледяной дороге с трудом в ботиночках на шпильках пробивается маленькая женщина, но, «унесённая ветром», успевает долететь только до ближайших перил, хватается за них и не может тронуться – скользит. В это время автобус уходит. Следующий нескоро.
И ещё одна картинка: она же – летом, на рыбалке. Место действия – река Яна. Мы с коллегами взяли лодку и сети напрокат – шёл лосось. Купить рыбу – не проблема – на каждом шагу и совсем дёшево. Причём попадается непотрошеная – сразу получаешь рыбу и икру, главное, выбрать самочку. Но рыбалка – это совершенно другое: азарт, романтика, компания, костер, кофе с коньяком. И все было замечательно, но в какой-то момент мы потеряли бдительность, раскачали лодку и свалились в воду. Испугались, конечно. А выбраться помогла набежавшая волна. Она, как на руках, вынесла нас на берег.
– Представил. Я как будто сам там был.
– Теперь Вы все поймёте:
Когда на шпильках и в капроне не долетала до перил,
Когда пурга меня сносила, ты и тогда меня любил.
Когда перевернулась лодка, нас чудом к берегу прибил,
(Зачем нужна мне эта рыба?) – ты и тогда меня любил.
Грибами, ягодой, икрою делился щедро ты со мной,
А я с тобой делюсь стихами, мой Магадан, любимый мой!
– Вот это класс! У Вас получился гимн Магадану.
– Да что Вы! Это просто зарисовочка на тему, а Вы расскажите мне про Арктику.
– Если я Вам расскажу о своей службе, получится, что хвастаюсь, а не хотелось бы. Поведаю лучше один забавный случай про белую медведицу и жену командира. Пойдёт?
– Конечно!
– Ну так вот: к командиру приехала молодая жена. Напекла пирожков, и как Красная Шапочка понесла в корзинке мужу на КП. А в это время совсем рядом прогуливалась белая медведица в надежде найти банку сгущенки, мы сами её приучили – была у нас такая забава. Тут они и встретились, как говорится, нос к носу. Видимо, решив, что пирожки хорошо, а девушка с пирожками – ещё лучше, медведица схватила её за шиворот и потащила своим деткам на ужин. Но вот что значит – жена командира! Она выскользнула из огромного мужнина тулупа! Медведица, опьяненная запахом домашней выпечки, даже не заметила потери веса. А спасённая прибежала к нам – смеется и плачет, понятное дело – не в себе. После спирта отпустило.
– Ваш рассказ не хуже моих стихов.
– Рад, что Вам понравилось. Вы ещё придёте? Меня друзья зовут Серёга.
– Девочки первыми не пишут.
– Базара нет! Я сам выйду на связь.
Серёга был в шоке. Она не Феррари… Он долго искал определение и не мог найти. «Ощущение легкой придурковатости». Нет, грубовато. Скорее, так – «Странная, женщина, странная…»
Вскоре они ушли «на почту», но и там ещё долго общались на «Вы». Серега не торопился «тыкать», он был аккуратен, подбирал слова, а для Евы это вообще было нормой, но при первом же удобном случае предложил «ты» в обмен на своё фото – в анкете у него был портрет актёра, агента 007. Он сообщал о себе мало, но Ева запомнила его девиз: «Хочу в космос, не берут». Потом сменил его на новый: «От любви человек расцветает, возвращается в юность». Это были слова Евы. Итак, бартер состоялся, и они перешли на «ты».
Ева его таким и представляла. Она даже не удивилась, когда увидела знакомый силуэт, сильно напоминающий мужа Сережу, если бы тот надел лётную форму. А вот лицом он был похож на Леонида Филатова, постаревшего, но не в болезни.
Их общение перешло в дружбу, странную, эпистолярную, но дружбу. С самого начала они договорились: никаких телефонов, только переписка. Но это им не мешало – делились мыслями, событиями, впечатлениями. Ева отправляла другу стихи, эссе, а вот роман Серёга просил прислать только целиком, сюрпризом.
Глава 2
Краюшка неба пополам
Смена выдалась дурацкая. Началось с того, что по пути на аэродром впервые подвёл любимый «Урал» – забарахлил карбюратор. Но это ещё полбеды. Главное – дотянуть, а там поможет Петр Кузьмич, техник от Бога. Про него даже есть анекдот: «Дайте Кузьмичу три «Аннушки», и он соберет «Боинг».
Вторая неприятность – прислали курсантов, десять человек. Все орлы как на подбор, только один маленький, щупленький, непонятно, как попал в лётное, как прошёл медкомиссию, по блату, что ли? Исхудал, постигая непростую «науку летать», а, может, по девушке сохнет? Не любит Серега возиться с молодняком, но куда деваться? Он не только лётчик, он лётчик-инструктор, у него опыт работы и в жарких краях, бывшей республике бывшего Союза, и в Арктике – там начинал. Такую школу прошел!
Построение. Перекличка. Слева шумок: «Зачем нам «Аннушка»? Мы на «Боингах» летать будем».
– Ну-ну! Сейчас посмотрим, – ухмыльнулся Серёга.
Зашли в класс, написал на доске вопросы, а сам под партой открыл толстую книгу «Мастер и Маргарита». Ева велела прочитать. Сначала решил схитрить, посмотрел сериал Бортко, а уже потом так захотелось по старинке пошуршать страницами, что побежал по соседям. Нашел книгу и теперь везде таскает за собой.
«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих. Так поражает молния, так поражает финский нож».
– Вот как можно так написать про любовь? Страшно и красиво! – очнулся, когда на стол легли листки контрольных. Бегло просмотрел, понял – всё очень печально. Справился только «заморыш». Похвалил глазами, выделять не стал, отличников нигде не любят.
– Вот что, орлы, приплыли! Если так дальше пойдёт, вас ждёт метла, мазут и отвратительная характеристика! А сейчас построились и марш убирать территорию.
Пацанва радостно загалдела – экзекуция отменяется, но не тут-то было! Через час опять милости просим в класс – на партах ждут учебники: «Сборник задач по самолётовождению», «Теория полёта и пилотирования самолётов», «Радионавигация».
– Разрешаю списывать, через два часа встречаемся. А сам ушел в комнату отдыха выпить кофейку и продолжить общение с гениальным Мастером и загадочной Маргаритой.
На этот раз все было значительно лучше, с учебниками куда проще. Как известно, «повторение – мать учения» – лишним не бывает.
– Можете отдыхать, я тоже от вас отдохну. Но отдыха не получилось. Команда «на вылет» – у нас ЧП. Мальчишка-первоклассник упал с дерева, сломал обе ноги, одну вхлам с раздроблением кости. В точке посадки нет полосы, да её там никогда и не было. Накануне прошёл дождь, сыро. Сорок минут лёту, примерно сто километров. Подлетели, сверху видно «скорую» на окраине кишлака.
Площадка, предложенная для посадки, сплошные перекаты. Круговой облёт, и выбран небольшой пятачок. Пристрелочный проход – разворот – посадка.
Через несколько минут подъезжает «скорая». Глушиться не стали, второй сидит в кабине. Серёга помогает с носилками. Мальчишка, накачанный обезболивающим, спит, с ним отец и мать. На пилота смотрят, как на Бога. Взлетели как можно мягче. Те же сорок минут лёта, и они на родном аэродроме, там уже ждали. Только «скорая» выехала с территории, новая вводная: дозаправились и – в воздух. Обычное дело, такая работа.
Непростым было это дежурство, но и оно закончилось, можно собираться домой. Кузьмич постарался: мотоцикл на ходу, ждёт хозяина у гаражей. Серега соскучился, подбежал, огладил серо-зелёные бока.
Полетели!
День только просыпался, а солнечный удар уже высматривал новую жертву.
Можно бы и расслабиться, насладиться относительной прохладой быстрой езды, но прожитые сутки не оставляли. Перед глазами стоял мальчик, его родители. Что с ними будет? Дай Бог, чтобы обошлось!
За невеселыми мыслями Серега лишь в последний момент заметил, как из посадки прямо под колесо мчится рыжий комок. Лисица? Нет, кошка! Красивая рыжая кошка.
Он почти не почувствовал удара. Рыжая, сделав кульбит, отлетела к обочине. Через несколько секунд туда же подбежал соучастник трагедии – лохматый пёс в высшей степени затрапезности. Два самца смотрели, как застывают удивительные зелёные глаза, похожие на бусинки муранского стекла.
– Ну что, писец?! Допрыгались?! – пролаял шелудивый.
– А при чём тут я? Это ты за ней гнался! – возразил Серега.
– Ну да, вали все на меня! Сам куда смотрел? Небось летел к бабе!
– Не твое собачье дело! – огрызнулся Серега.
Потом они вместе, складной лопаткой и задними лапами, зарывали невинную жертву мужской неосторожности. Пёс остался скорбеть, а Серега уехал. Скорее домой! Смыть фантасмагорию с лисоподобными кошками и говорящими Шариками!
Перед дверью замер. Там, в квартире, свои кошка и пёс. Они его семья. Как смотреть им в глаза в свете последних событий? Фифа, названная за чрезмерную любовь к зеркалам, однажды незаметно проскользнула в его гараж, а на следующий день в куче ветоши обнаружилось новое семейство: белая кошка и четверо цветных котят. Куда их было девать? Не в арык же! Пришлось забирать домой. Котят раздал, кошку полюбил. А вот Синдбад был обнаружен именно в арыке. Уцепившись за корягу, щенок отчаянно орал. Нет, он даже не орал, а громко плакал. Теперь это большой, умный, обожающий хозяина пёс. Серега все ему рассказывает, и мохнатый его понимает! Для своих питомцев он сделал лаз в дверях, чтобы без него не страдали отсутствием свободы и могли встать на довольствие к соседям, в случае чего…
Собрался с духом, открыл дверь. Синдбад и Фифа, беременная снова, уже теснились у порога.
Так было всегда. В этот раз бурной встречи не получилось. Наполнил миски, а сам бегом под душ. Долго стоял под живительными струями – не помогло.
Сейчас он откроет почту и напишет обо всём своей странной подружке. Она появилась неожиданно, да так и осталась… Пишет разное: то умное, то глупое, то смешное. Он уже привык. От неё есть письмо, на этот раз стихи. Она пишет стихи, Серега их обожает.
Если холод в душе, ты накрой зеркала,
Но не чёрным, а чем-то красивым,
Перламутрово-белым и синим.
Если деньги позволят, обои сдери,
Разведи всё, что есть, на палитре,
И друзей за столом собери!
Пусть напьются и кисти возьмут,
Пусть рисуют свои вдохновенья,
Пусть за-пе-чат-ле-ва-ют мгновенья,
А потом от восторга умрут!
Обычно он перечитывал по несколько раз, комментировал, хвалил, поражался, удивлялся: «Ну, как ты так можешь? Как у тебя получается?» Сегодня не пошло. Захотелось срочно выплеснуть всю горечь и усталость последних суток, рассказать, как муторно и пусто на душе, а вместо этого клавиатура выдала:
– Привет! Какого цвета у тебя глаза?
Через минуту пришел ответ:
– Привет, зелёные, а что?
– Да тут такое дело. Мне под колесо влетела кошка, теперь вот места себе не нахожу…
– Да, понимаю, это так неприятно! Меня тоже однажды убили. Это было давно, в прошлой жизни. Откуда я знаю? Видела сон. Кто убил? Муж, конечно! Рассказать? Ну, так вот: это было в позапрошлом веке, и я была графиня, то есть жена графа. Он был гораздо старше меня и намного богаче моего папа?. В результате этого мезальянса я и попала в золотую клетку, где было всё, кроме любви. Но потом она пришла и накрыла меня с головой, я просто потеряла голову. И с кем?! С нашим конюхом! Ну, начну по порядку. На именины муж подарил мне лошадь и, конечно, конюха. В первый же раз, когда он помогал мне спешиться, я чуть не лишилась чувств. Я даже не представляла, что такое бывает!
«Ну всё, понеслась, – вздохнул Серега, – теперь не остановишь».
– Да понял я, все понял! Ты лучше скажи, что мне делать? Ну, не могу я забыть эту дурацкую кошку. Она там небось прохлаждается на небесах, а мне тут угрызаться муками совести!
Ничего не ответила его умная дурочка, а через три дня пришло письмо, непривычно короткое.
– Не переживай ты так! Простила тебя твоя кошка. Кстати, в миру её звали Мадлен. Я специально смоталась в ту свою прошлую жизнь, чтобы с ней поболтать. Так вот, живёт она на Луне, и ей там хорошо, в общем, выпей водки и ложись спать. Не пьешь? Жаль! Ну, тогда покури.
«Нет, она точно ненормальная», – подумал Серега, но сигарету взял, вышел на улицу, закурил, стал смотреть на Луну, и в какой-то момент ему показалось, что по лунной дорожке пробежала кошка. И стало так спокойно, так тихо на душе…
А в далёком северном городе экс-графиня тоже смотрела на небо. Она искала знак среди звёзд. Одна из них обязательно должна ей посигналить:
– Я здесь, я с тобой! Расскажи, как прошел твой день? Тебя никто не обидел? Будь осторожна за рулём, и, пожалуйста, живи. Живи за нас двоих, а я буду молиться за тебя. Как хорошо ты сегодня сочинила сказку про кошку, а этот, мой тёзка, поверил! Вот и хорошо! Умница моя, красавица моя!
– Да, представь себе, поверил. Смешной! Позапрошлый век… графиня… и кошка, почившая три дня назад… Неважно, доброе слово и кошке приятно. Прости господи, опять про кошку вспомнила. Пока, милый! Я завтра приду. Переделаю все дела и приду.
Ещё немного постояла, послушала тишину. Когда у Евы бывало такое состояние, она сочиняла стихи, сразу от первой до последней строчки. Вот и сейчас, кажется, получилось.
Когда-нибудь мы упадём
В луга, умытые дождём.
В снега, хрустальные, как сон,
В листву, хмельную, как шансон.
А до того, как мы уйдём,
Потанцевать бы под дождём,
Поцеловаться бы в снегу,
Помять ромашки на лугу.
Пусть видят ливень и цветы,
Как я люблю, как любишь ты,
И, может, Бог подарит нам
Краюшку неба пополам.
– Это я тебе сочинила, теперь уж точно до завтра. Пока.
Потом Ева вернулась в дом, налила в чашку коньяку. Она любила пить из чашки, когда одна. Удобно держать за ушко, наслаждаться маленькими глотками, закусывать мыслями. Вот интересно, почему он не пьет? Нужно будет спросить. Прямо сейчас и спрошу.
– А почему ты не пьешь? Совсем не пьешь? Идейные, религиозные убеждения, или в любой момент могут вызвать? Извини, если вторгаюсь.
Через три глотка получила ответ:
– Ни первое, ни второе, ни третье. История гаденькая, но тебе, как другу, расскажу. По случаю окончания училища собрались с пацанами, выпили, а я пить вообще не умел, за что спасибо бате. Бывало, сядет напротив меня бухой и вещает: «Смотри на меня, сынок, смотри и не делай, как батя, человеком будешь». А тут такое дело, короче, нельзя было не выпить: «Потому, потому что мы пилоты…». И вроде так всё шло неплохо, даже хорошо, а когда сел в свой автобус, чувствую, мутит меня по-страшному. Автобус остановился, дёрнулся, и я блеванул на женщину. Она была не одна, с мужем. Вытащил он меня и отделал как следует, еле пассажиры оттащили. Как домой добрался, не помню, а на спиртное до сих пор смотреть не могу.
– Да, историйка ещё та! Женщину жалко, представляю, каково ей было, и тебя жалко. Ну и правильно, не пей, а я люблю это дело. Правда, редко удаётся, я же все время за рулём. А вот когда умер муж, внезапно, в одну минуту, у меня на глазах, я страшно горевала и стала выпивать. Без этого не могла плакать, а если не плакала, то лезли волосы, падало зрение. Внутри всё горело, а слез не было. Конечно, у меня есть прекрасные друзья. Они приходили, утешали, помогали, но мне хотелось остаться в одиночестве, налить коньяка и открыть шлюзы. Ты не думай, процесс держала под контролем, понимала: как только станет чуть легче, нужно это дело бросать. Ну, не совсем, а как все нормальные люди: устала, праздник, сильная печаль – можно немножко себе и позволить.
– Конечно, можно, – Серёга не возражал, – как говорится, каждому своё. Меру знаешь – на здоровье. И раз уж пошёл такой разговор, расскажи мне, если не больно, о моем тёзке, твоём муже. А я тебе тоже расскажу что-нибудь личное, если захочешь.
– Нет, мне не больно, мне светло – и говорить я могу о нём бесконечно. Однажды такими разговорами довела до слез таксистку.
– Ничего себе! Расскажи!
– На ночь глядя? Ладно, постараюсь коротенько. Года три назад, тогда еще был жив Сережа, прилетела я в Москву на встречу с подругами Верочкой и Олей. Живем мы в разных городах – Питере, Туле и Рязани, там и встречаемся, а в этот раз решили собраться в столице – наговориться, сходить в театр, на выставки, ну, и в ресторан, конечно, куда же без него! В общем, приятно провести выходные. В аэропорту взяла такси. За рулём блондинка – аппетитная толстушка, ямочки на щёчках, ни дать ни взять – Даная. Ехать долго, познакомились: Катя – Ева. Я спросила, не буду ли отвлекать, если позвоню мужу – она не возражала. Минут двадцать мы с ним щебетали – обычные наши «муси-пуси»: и я, и тебе, и тебя…
– Нет, так дело не пойдет, – прервал Серега, – хочу подробней про «муси-пуси».
– Тебе интересно?
– Конечно, меня же никто не встречает, не провожает, и я никого…
– Я сообщила, что долетела хорошо: взлет – посадку даже не заметила, немножко почитала журнал, чуток вздремнула; полет короткий – часовой. Муж успокоился, сказал, что уже скучает, а скучал, даже если я улетала ненадолго… Он, некурящий, закуривал на кухне мою сигарету, брызгал духами, не убирал разбросанные вещи – создавал иллюзию присутствия. Кстати, сама я в доме никогда не курю, но ему почему-то это было нужно.
– Стоп, стоп, мой друг! А ты не заливаешь? Это похоже на сказку – так в жизни не бывает.
– Ну вот, видишь, напрасно я тебе рассказала, представь себе – бывает. Короче, смотрю на Катю, а она плачет. Я испугалась.
– Что случилось, Вам плохо?
Ответ меня ошарашил.
– Завидую! Слушаю и завидую… Аж сердце щемануло. Какая Вы счастливая! Как Вас любит муж! Расскажите мне о нём.
И тут меня понесло – заливалась соловьем, ещё больше расстроила Катю.
– А мой пил, бил, гулял, а потом ещё и бросил. Вот такой джентельменский набор, – вдруг пожаловалась Катя.
Глядя на немелкую Катю, я засомневалась.
– Прям – таки бил?
– Ну, не совсем бил – дрались мы. Он же мне изменил с Тамаркой – сменщицей моей. Видели бы Вы эту прынцессу – страшнее атомной войны! А снюхались они на моем же Дне рождения, ну, не обидно? Сама своими руками врага запустила в гнездо… Что я только ни вытворяла: и скандалила, и просила, и на пороге сидела – бесполезно – ушёл он. Теперь на соседней улице обретаются, она ходит как сытая кошка – лыбится, мой Федька – теперь уже не мой – трезвый и довольный, а я за слезами дороги не вижу, раз чуть не влетела в канаву.
Тут уже расстроилась я, до самой гостиницы утешала несчастную.
– Получилось?
– Конечно!
– А что ты ей сказала?
– Да несла всякую банальщину: чтобы не падала раньше выстрела, что развод – повод начать новую жизнь, что нужно простить и отпустить, а своего пассажира (в прямом и переносном смысле) она встретит в этом самом такси ещё до Нового года, нужно только всегда улыбаться и немного схуднуть – чтобы легче было порхать от счастья – вот такие два условия. Со значением так сказала и подняла палец вверх…
– И она поверила?
– Естественно! Как не поверить ясновидящей? Я же дала понять, что наша встреча неслучайна.
– Ай, молодца! Я понял, ложь во благо никто не отменял. А за меня не волнуйся, я не блондинка, плакать не буду. Сегодня уже поздно. Отдыхай, а завтра буду ждать.
Прежде чем уснуть, Ева отправила Серёге стихи. Те, которые «когда – нибудь мы упадём», интересно, что он скажет?
Серёга ответил через пять минут.
– Ну, ты даешь! Это даже не стихи, а зарифмованные ощущения. Понравилось – не то слово! Только вопрос, почему хрустальные, как сон, снега? Почему листва хмельная, как шансон?
– Это очень просто. Сон рассыпается, как битый хрусталь, его чаще не помнишь, хватаешься, а он уже разлетелся. Хмельные, как шансон, пряные листья – это пикник. Песни под гитару, вино – осень. Лето – ромашки.
– А весна?
– Весна – это любовь! Стихи ведь про любовь. Ясно?
– Яснее не бывает. Ну, всё, спать. Спокойной ночи, друг. Надеюсь, чашка уже вымыта и приготовлена для утреннего кофе.
Глава 3
Мой Питер, раздели со мной печаль
На девятый день Ева стала разбирать бумаги мужа. Нашла молитву печатными буквами для себя и маленький рассказ об их первой встрече. Его она и отправила Серёге.
«Для меня декабрь в Питере всегда был месяцем нелюбимым, тревожным. Под ногами снег, как грязный сахар. Не хочется выходить на улицу, но надо. Дело есть дело. Я художник, человек свободной профессии: то пусто, то густо. Намечается временное «густо», его величество заказ – миниатюрный портрет ребёнка для пополнения семейной коллекции. Заказчик – важный человек, не торопится.
Смотрю в окно, развлекаюсь угадыванием – кто выйдет из очередного авто. Вот девятка. Из неё вышли папа, мама и ребёнок. Подошел джип: из таких выходят «братки» или важные джентльмены. А вон подъехал Mercedes, даже смотреть не стану – очередной «хозяин жизни». Но всё-таки не удержался, посмотрел. Из мерса выскользнула маленькая женщина, похожая на удивительную птичку. В тёплый свет кафе влилась, не открывая дверь, наверное, просто в это время кто-то выходил, но мне показалось, что она, как луч, просочилась через стекло. Села за соседний столик, задымила тонкой сигареткой. Я занимался своим делом, но почему-то все время косился на неё, что-то меня тянуло. Когда остался один, она вдруг подошла.
– Я так понимаю, вы художник? Можно посмотреть?
При мне были фото ранее написанных портретов гламурного семейства. Взял, чтобы выдержать стиль, изображая новенького ребёнка. Она смотрела, курила, а я, некурящий, купался в облаке её дыма и удивительного парфюма. Сам не заметил, как стал рассказывать свою печальную историю. Тридцать лет счастья, больше года один. Сын взрослый – в море. Не могу сказать, сколько прошло времени. Много. Она не проронила ни слова, но в больших зелёных глазах было столько сочувствия, что мне стало легче. Я замолчал. Долго смотрел на неё. Наконец, она спросила:
– О чем Вы думаете?
– Я думаю, что впервые за долгое время мне так хорошо. Мне кажется, я Вас знаю очень давно, как будто мы уже встречались в другой жизни.
На самом деле я думал: «Прекрасная незнакомка! Возьми меня себе – в любом качестве. Да хоть щенком! Я буду тебя любить, охранять, я буду хорошим». А ещё я думал, что был неправ: декабрь – самый лучший месяц в году. Он принес в мою жизнь что-то удивительное, я чувствую это всем своим больным сердцем. Но этого я тоже не сказал. Потом она предложила подвезти. Настаивала, и мы пошли к её авто. Шёл снег невиданной красоты».
Это послание из прошлого Серёга перечитал несколько раз. В какие «святая святых» допустила его Ева! Задавая вопрос, понимал, она расскажет. Но чтобы так! А вторым письмом она прислала их с Серёжей историю:
– Три года мы дружили. По-настоящему дружили, без эротического подтекста. Мне на каникулы присылали внучку, он возил её в Летний сад, по музеям и выставкам, учил рисовать, фехтовать, убедил окончить художественную школу, теперь она учится в архитектурном. И меня учил рисовать ангелов – мальчиков и девочек с крылышками. Мальчики с букетами, девочки с куклами, мишками, зайцами. А ещё я рисовала поля, луга, небо, а он на них добавлял церквушку вдалеке или барышню с зонтиком, и получалось здорово. Сейчас эти картины окружают меня и согревают его теплом.
– Муж не ревновал?
– Нет, он был выше этого. Серёжу вообще не принимал всерьёз. А через три года я развелась, и мы с Серёжей поженились. Господь даровал нам восемь лет невозможного счастья. Я не была влюблена в моего друга, но он сделал всё, чтобы я его полюбила. Про такое я читала только в книжках. Он смотрел на меня и держался за стенку – натурально кружилась голова. Стоило мне улыбнуться, он хохотал, нахмуриться – хватался за сердце. Он был бессребреник, хиппи и мудрец, абсолютно чуждый материального. Если в доме заводились свободные деньги, тут же говорил: «Нужно помочь тому-то и тому-то». Когда по телевизору шла реклама «помогите детям», немедленно отправлял перевод. Представь себе, его любили все. Даже мой бывший муж стал ему большим другом.
А ещё Серёжа был моим самым главным адвокатом. Что бы я ни сделала, что бы ни сказала, права или не права – у него права была всегда. Он шутил: «Образец эталона ошибаться не может!» Если бы ты знал, как мне его не хватает! Я и с тобой стала общаться, потому что ты тоже Серёжа. Серега понимал: сейчас он не сможет ничего ответить. Нужно переварить, пережить потрясение от её рассказа, да и выходить пора, у подъезда ждёт служебная машина – случилось что-то срочное.
Ева потеряла друга на четыре дня. Может, зря всё это написала? Кто их, мальчиков, знает, вдруг он так ревнует? Уже несколько раз замечала, как у Серёги проскакивает «у меня к тебе больше, чем дружба».
Но дело было не в ревности, а гораздо хуже, Серёга описал Еве, как только смог.
Японский 50-тонный оранжевый кран «Като» начинает выдвигать опоры. Три водолаза надевают снаряжение. Несколько бортовых крытых военных «Уралов» привезли солдат. Рассредоточились живым кольцом, перекрыли доступ жителей близлежащего кишлака к месту ЧП – не стоит им видеть то, что отпечатается в памяти на долгие годы. Местность – практически пустыня с редкой высохшей травой. До горизонта тянется наполовину заполненный широкий рукотворный оросительный канал, окантованный бетонными плитами в откос по краям берегов. На стыке двух плит, слева по течению, несколько трещин и сбитых кусков бетона, покрытых горелой копотью, – это точка соприкосновения. Нет, не так – точка впечатывания! И когда двигатель смял кабину самолёта до крыльев, превращая живую плоть пилотов в месиво, лопнули баки. В лонжеронах бензин, мгновенно распыляясь, вспыхнул, и огонь бушевал, пока вся искореженная масса не затонула. Основные очевидцы – местные мальчишки, купавшиеся примерно в полукилометре вверх по течению, ближе к кишлаку. Особисты выяснили: когда кукурузник пролетал, «зачихал» двигатель, выпустил чёрный шлейф дыма и тут же заглох. Борт сперва начал терять высоту, а затем клюнул носом и упал в канал.
Сейчас трудно сказать, с чем связан этот клевок. Ну, не могли же ребята оттянуть от себя штурвал – бессмыслица, полнейшая чушь! Не самоубийцы же они! Да и в панику не верится. Не «зелёные», и налёт часов немаленький. С каждым из них не по одному рейсу выполнил. Или заклинил механизм флюгирования винта, или замешкались, или, или, или… черт его знает! Но не посадить здесь машину просто грех! Полевой аэродром повсюду.
Стоп! Это уже бравада – ты здесь, они уже «там». Ты не был на их месте, не надо гонять версии. Всё после осмотра в ангаре, если, конечно, будет что осматривать.
В метрах тридцати-сорока от точки падения из воды торчит хвостовое оперение. Течение отнесло то, что осталось, и, видимо, на дне его что-то остановило. Вот вынырнули водолазы, подцепив четыре троса, отплыли к берегу, послали сигнал крановому. Тросы натянулись, из воды медленно стало подниматься то, что называется «братской могилой». Без всяких предварительных осмотров сразу опустили на стоявший рядом тягач и, отцепив тросы, начали закрывать брезентом. Подъехала полицейская машина сопровождения. Из неё вышел офицер, подошел к водителю тягача. О чём-то переговорили, включили сирену, медленно тронулись. С полуприцепа на пыльную грунтовую дорогу стекали струйки воды. Ну вот и всё. Две семьи остались без сыновей, мужей, отцов.
– Не мог тебе ответить сразу. Слишком тяжело. Но это моя работа, я про неё знаю всё, поэтому и волнуюсь: у тебя частые перелеты, переживаю и жду твоего сигнала «Мы благополучно сели».
Ева ждала этого письма особенно, хотя у них бывали паузы и побольше. Ответила сразу.
– Эти четыре дня у меня было нехорошее предчувствие, но то, что у вас случилось – за гранью! А за меня не волнуйся, после «Пристегните ремни» я про себя читаю «Отче наш», потом беру Викторию Токареву и уж дальше ничего не боюсь.
– Почему Токареву?
– О! Я её обожаю. Перечитала всё и не по одному разу. Знаешь, если бы она мне попалась раньше, я избежала бы многих ошибок. Она пишет про обыкновенную жизнь необыкновенно: забавно, смешно, остроумно. Вот тебе совсем маленький кусочек, не дословно, конечно, а как я его помню.
«Вывожу на прогулку своего дворнягу Фому. В соседском заборе торчит мордашка породистой суки. Фома радостно облизывает её, а затем переругивается с гуляющим тут же молодым элитным псом.
Ну вот, хорошо погуляли – девушку поцеловал и врага победил». Правда, восторг?
Серега долго не мог отойти от рассказа Евы. Не хотелось её тревожить, но всё-таки не удержался, спросил:
– А как бы ты описала вашу с Сергеем первую встречу?
Зря волновался. Ева ответила охотно:
– Был обычный зимний вечер. Я заехала в кафе – это последнее заведение по дороге к моему загородному дому. Выбрала столик в углу, удобно устроилась, заказала кофе, достала сигареты (тогда ещё можно было курить в подобных местах). Оглядела зал. Людей немного, взгляд невольно задержался на нём, странном, красивом человеке. Он был похож на схимника. Я христианка, но в церковной терминологии не сильна, а вот про него как-то вдруг подумала – схимник. Седые вьющиеся волосы до плеч, худощавое удлиненное лицо, прямой длинноватый идеальной формы нос, возможно, таким он просто казался на худом лице. По разговору с респектабельным господином я поняла, что он художник. Скорее всего, принимает заказ.
Когда он остался один, желание непреодолимой силы подвело меня к нему. Дальше ты всё знаешь. С того дня мы уже не расставались. Могли не видеться неделями, но знали, что мы есть друг у друга. Вот говорят про любовь с первого взгляда, а у нас была дружба с первого взгляда. Это длилось долго, три года… А потом восемь лет мы были одним целым.
– Расскажи, – попросил Серега, – как так случилось, что у твоего мужа долгое время болело сердце, а вы ничего не смогли сделать? Почему не попробовали оперировать?
– Он сам не хотел, сказал: «Сколько проживу – столько проживу». Он был фаталист и верующий человек, решил для себя: «На все воля божья. Не хочу в больницу».
А заболел ещё в юности. Пришел с занятий в Мухинском, заболел живот. Ну, болит и болит. Выпил какую-то таблетку, лучше не стало. Вызвали «скорую». Врач, совсем ещё девочка, посмотрела вроде внимательно, спросила, что ел в студенческой столовой, сделала обезболивающий и уехала. После укола Серёжа уснул, но проснулся с дикой болью, опять вызвали «скорую». Свободных не было, пришлось ждать. В результате потеряли драгоценное время, в больнице стало понятно – перитонит.
Операция длилась долго, а потом никак не проходило воспаление, через швы сочился гной. Их расшивали, чистили, но все повторялось снова и снова, вплоть до того, что место разреза перестали зашивать; прикрыли марлей. Это было так ужасно! Надежда таяла, пришло отчаяние, а потом и безразличие.
А однажды наступил перелом. Это было в новогоднюю ночь. Родители поздравили как могли, вымыли, переодели и ушли домой, а в палату зашла дежурная медсестра Катя. Закрыла за собой дверь, достала из кармана маленькую баночку с… шампанским, приподняла Серёжу, помогла сделать глоток, остальное допила сама. Потом расстегнула халатик, высвободила грудь и наклонилась над ним, дохнула игристым: «С Новым годом, мой хороший! Вот тебе мой подарок, трогай, целуй». И он целовал её упругие «дыньки», почему-то пахнущие свежим хлебом, задыхался, но целовал, а Катя тихонько смеялась. С этого дня, а точнее, с этой ночи, он стал выздоравливать и на всю жизнь полюбил шампанское. Ничего не пил: врачи запретили, длительное лечение посадило сердце, а вот шампанское, несколько глотков, пил с таким наслаждением! Наверное, в такие минуты он вспоминал Катю, своего доброго Ангела.
Что ей подсказало поступить именно так? Думаю, женская сущность, женское наитие. Однажды через забор детского сада я наблюдала такую картинку: на площадке мальчик сел в большую машинку, не удержал равновесие и упал. Дети засмеялись, и только одна девочка положила на траву (не бросила, а именно положила) куклу, подбежала, обняла его, стала утешать: «Не паць, не паць».
Потом вернулась за куклой и уже с ней снова подбежала к малышу. Свободной рукой обняла, и они замкнули круг. Я замерла. Женщина! Маленькая женщина! А это прообраз её будущей семьи. Что её сподвигло так поступить? Конечно, интуиция!
А ещё меня поразила одна история из той же серии. У Рубенса есть картина «Милосердие римлянки». На ней молодая женщина, кормящая мать, пришла в темницу навестить отца, приговорённого к казни. Он был так голоден и измождён, что она попросила тюремщиков позволить ей покормить его своим молоком – еду не разрешили пронести. Власти были так растроганы, что несчастному даровали помилование.
Таких историй много. У Островского, например, в «Последней жертве» женщина идёт к влюблённому в неё старику просить денег для проигравшегося любовника.
Всё это было очень интересно, но Серёгу занимал совсем другой вопрос:
– Расскажи, если знаешь, что стало с Катей, «даровавшей жизнь»? Они потом встречались? Не она ли стала его первой женой?
– Нет, конечно, она была замужем.
– Оба-на! А если бы узнал муж?
– Ну, во-первых, как бы он узнал? А во-вторых, думаю, меньше всего в ту минуту она думала о муже.
А потом Серёге приснился сон, будто он муж той самой медсестры Кати, а она целуется со всеми больными подряд. И тут же написал Еве.
– Я понимаю, это бред, но почему мне так неприятно?! Что меня царапает в этой истории? Может быть, ты мне объяснишь? Дичь какая-то получается.
– Вовсе даже и не дичь. Обычный мужской шовинизм. Тебе неприятно в принципе, что чья-то жена, даже чужая, таким образом спасает больного мальчика. С мужской точки зрения это если и не страшный грех, то, во всяком случае, как бы и гордиться нечем. Это же «на казаку нэма знаку», а у женщины всё «поруха» – в том числе такая малость. А меж тем вот тебе ещё один пример: у Форреста Гампа из одноимённого фильма в школе случились неприятности – IQ семьдесят пять, на горизонте исключение, и тогда к его прекрасной маме пришёл директор. А когда уходил, подошёл к мальчику и сказал: «Твоя мама о тебе очень хорошо заботится», ну или как-то так.
Я вот иногда думаю: если бы у меня был сын, и ему предстояло идти в армию, как бы я это пережила? Отмазывать не стала бы точно. Это комплекс для мальчика на всю жизнь. Опять же, как себя уважать, если бы мой сын не отслужил, а вот подстраховать – святое дело. Я бы поехала в часть, накрыла поляну отцам-командирам, попросила бы индивидуального подхода к моему сокровищу. Не явного, конечно, а так, присмотреть, чтобы товарищи не чморили. И, если бы для этого понадобился мой «индивидуальный подход», я бы его обеспечила. Сейчас тебе рассказываю, и мне ни капельки не стыдно. В вашем мужском мире ходит такая «валюта», а мы слабее вас при всей нашей сегодняшней эмансипации, поэтому в экстренных случаях открываем наши «сейфы» и платим.
– А я тебе напомню другой фильм – «Мужики!» – и процитирую его героя: «Все-то вы, бабы, про нас знаете… одного только понять не можете – почему мы любим одних, а женимся на других». Женская и мужская природа совершенно разные, так что не будем углубляться в опасный спор, ни к чему хорошему он не приведёт. Лучше сменим пластинку, и я расскажу тебе интересный и поучительный случай из своей школьной жизни.
Совершенно не помню, в каком классе учился, скажем, в пятом. За школой в то далёкое время был пустырь, заросший репейником, удобный для игр в войнушку, да и вообще пацанское место. И как-то в один из обыденных школьных дней одноклассник вытаскивает меня прошвырнуться. Незаметно пришли на этот самый пустырь. Слоняемся, о чём-то разговариваем, кидаем камни. Дружок, поднимая очередной булыжник, замер как вкопанный. Под ним лежат пять рублей – по тем временам большие деньги. Кладёт он эту находку себе в карман, и мы начинаем лихорадочно пинать все камни вокруг. Есть! Он нашел трёшку, чуть погодя ещё одну. Радостно кричит: «Поле чудес!», как в сказке про Буратино. Побегав по полю, находит ещё пять рублей, а у меня ноль. Но вот и мне улыбнулась удача! Трёшка! Я самый богатый человек в мире! Итог кладоискателей таков: у него две купюры по пять и девять по три, а у меня – только одна трёшка.
Украденный у учительницы из сумочки на перемене аванс и хитро спрятанный на «поле чудес» с обеспечением алиби обошелся мне в исполосованную до «не могу» пятую точку, экскурсией в детскую комнату милиции и торжественным снятием пионерского галстука на линейке перед всей школой.
– Ну, друг, ты меня рассмешил! Стою в пробке, читаю и прям настроение поднялось, а ведь было мерзопакостным. Предстоит встреча с капризной заказчицей. Она хочет интерьер в русском стиле, но что ни предлагаю, отрицает, а сама не дает никаких ориентиров. Короче, «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Ну, будем работать, нерешаемых задач не бывает.
Знаешь, со временем я поняла, что людьми можно манипулировать. Нет, не так! С людьми нужно взаимодействовать, практически ко всем можно найти подход. Был бы жив мой Серёженька, нарисовал бы портрет этой самой дамы в одеждах купчихи, боярыни, нет – лучше дворянки. Причём портрет парадный, с тонкой лестью, как говорится, комплементарный. Она пришла бы в восторг, а дальше как по маслу: повесила бы его в красном углу – вот тебе и ориентир. Кстати, картины мужа я частенько использовала в интерьерах, это порой служило отправной точкой, а для нас дополнительным доходом.
Однажды хватило «Радуги на небе», чтобы сделать небольшую квартиру филиалом Рая на земле. Ладно, не буду увлекаться, хотя знаю, ты любишь, когда я рассказываю о своей работе, присылаю фотки. Помню все твои восторги и замечания, как ты говоришь, «человека с улицы».
А случай на пустыре действительно прелесть! Ведь так начинали многие бизнесмены. Мальчишке не откажешь в сообразительности. Возможно, сейчас его «поле чудес» находится где-нибудь в офшорной зоне.
Но от тебя я жду другого рассказа. Помнишь, ты обещал что-то личное? Не тороплю, но жду.
– Помню. Обещал. Долго думал, стоит ли, но теперь решился и отдаю тебе повесть о моей любви, любви на всю жизнь. Писал сумбурно, то от себя, то как бы со стороны, но поправлять уже нет сил, сама разберёшься. Если пригодится для твоего романа, бери. Только одно условие: никаких комментариев! Обещаешь?
– Обещаю!
Глава 4
Моя запретная любовь
Ей тридцать три, мне скоро в армию. У неё муж человек непростой, а я влюблённый дурак. Встречаемся во дворе, она – «Привет!», а у меня звездопад. Я ведь с девчонками очень бойким был, любую мог уболтать «за гаражи», а тут её «привет» как молоточки в голове. На все лады – весь день. Пальчики в сланцах, ноготки, красные бусинки, не давали покоя. В общем, сам не понимал, что со мной происходит, пока не представился случай.
Договорились с пацанами пойти в кино. Пришел раньше, стою, курю, и тут такая картина: идёт Юля с пакетом из магазина, ручка пакета отрывается, и всё на землю – яблоки, батон, кефир… По ногам брызги. Она наклоняется, а компания из соседнего двора начинает дико ржать. И тут на меня накатило. Подскочил, стал бить руками, ногами, невзирая на их численное преимущество. Те, конечно, радостно ответили – такая удача, разминка перед кино. Уходящим сознанием услышал крик Юли:
– Что вы делаете, сволочи, сейчас милицию позову!
Неудивительно, что все бросились врассыпную, а мы с Юлей с трудом добрели до ближайшего подъезда. Подолом платья она вытирала кровь на моем лице, а я шептал:
– Люблю тебя, люблю, давно люблю… Ты самая красивая на свете.
От этих сорвавшихся слов мы вдруг оба застыли, перестали дышать. Секундная пауза потащила в бесконечность. А потом мы сорвались!
Но не в пропасть, а наоборот – вверх, в небо, в тёмное небо, в звёздное… О Боже! Какой же был этот наш первый, пылающий огнём поцелуй! Ничто не в силах было нас разъединить. Внутри разгорался атомный реактор, который, набирая критическую температуру, мог взорваться в любой момент. Но никто не собирался его тушить.
Она первая очнулась, а я крепко сжимал её, не отпуская, тянулся к губам, горел не сгорая. Юля одной рукой прикрывала мои губы, второй медленно освобождалась от моих рук. Она хорошо понимала, что будет, если нас застукают. Мне было наплевать – безмозглый пацан. Пришли в себя, теперь всё нормально, даже если кто зайдёт, или откроется чья-то дверь. Перед уходом шепнула:
– Никому!!!
Я моргнул, мол, всё понимаю. Она улыбнулась и исчезла, стремительно, как бабочка.
Через пару минут начал возвращаться в реальность. Боль накатила волной по всему телу, невыносимо ныло под нижним ребром, явно чьи-то ботинки были изготовлены со знаком качества на фабрике «Красный пролетарий». Это вам не чехословацкие мягкие «Цебо»…
Потянулись резиновые дни. С того вечера я стремительно начал взрослеть. Весь мир замер в ожидании. Вам когда-нибудь приходилось видеть всё происходящее в замедленном темпе? Я был в его эпицентре. И всё, о чём мог думать – она, Юленька, моя Юленька. Теперь уже моя.
Невозможно словами выразить ту ненависть, которую я испытывал к её мужу. Чёртов очкарик, издевательски улыбаясь, прятался в извилинах моего мозга и выкрикивал:
– А я с ней сплю! Сплю! Сплююююююю… Убери от неё руки, тварь! Убью!
Наверно, именно так совершаются преступления на почве ревности…
Ровно восемь томительных дней я не видел Юлю, её балкон был для меня иконой, и я молился на него, не в силах хоть как-то повлиять на ситуацию. Но увидел её не там, она вышла из подъезда с мусорным ведром. Остановилась, и, делая вид, что поправляет причёску, сделала мне знак «иди первым». Я чуть не сорвался с места с пробуксовкой, опомнился, взял себя в руки и не спеша тронулся. Оторвавшись на приличную дистанцию, присел на корточки и стал ждать. Проходя мимо и даже не взглянув в мою сторону, тихо произнесла:
– Теперь я могу тебе доверять.
Я понял, что она имела в виду. Я держал язык за зубами, да иначе и быть не могло. Сболтнув кому-либо, я подвергал её страшной опасности, и за это молчание был щедро вознаграждён:
– Сегодня в семь вечера, номер квартала, дома и квартиры.
Когда она удалилась, я встал и пошёл домой, повторяя как заклинание: номер, квартал, дом, квартира, квартал, дом, квартира, квартал, дом, квартира, к семи…
Иду медленно, на часах шесть или чуть больше, но всё равно рановато. Нужный квартал расположен в получасе ходьбы. Это в нашем районе, его я знаю хорошо, вот только дом с таким номером никак не получается вспомнить. Неважно, разберёмся на месте. Я очень волнуюсь, в голове роятся мысли, как назойливые мухи.
«Юля, Юленька! Как я тебя хочу увидеть! Снежиночка моя, я тебя люблю! Безумно люблю! Я не могу без тебя! Мне плохо! Я никому тебя не отдам! Никому не позволю дотрагиваться до тебя! Переломаю руки твоему очкарику…»
Воображение рисует смертную казнь соперника…
Вдруг слышу свист. Через дорогу идут в обратную сторону знакомые пацаны, машут в приветствии руками, и одновременно как бы задают вопрос:
– Куда?
Мне не до них, тычу пальцем на часы, затем два пальца прикладываю к горлу: «Опаздываю, пацаны, вилы!»
Наконец нашёл дом с нужным номером. Обычная пятиэтажка стоит вдоль дороги, вокруг неё всё в зелени; огороды, вишнёвые деревья, высокие тополя. Так, квартира в третьем подъезде. Время шесть тридцать девять. Уселся, прикурил сигарету «Родопи», жду, нервничаю. Затягиваюсь, выпускаю дым себе под ноги, поглядывая на часы. Шесть сорок три. Про себя матерюсь, трясёт всё сильней, никакие попытки себя успокоить не действуют. И вдруг опять происходит это – время вокруг меня замедляется. Я снова оказываюсь в центре. Всё вокруг вращается вправо, какими-то рывками и не в такт. Это удивительно, но страшновато! И человеческие фигуры стали двигаться странно – не просто идут, а как-то переваливаются. Ничего себе…
С тех пор у меня всегда так: стоит немного разволноваться – и «поплыли», но теперь я хотя бы знаю, как это останавливать.
Из странного состояния меня извлекает женщина с ребёнком, которая только что вышла из подъезда. Маленькая девочка что-то подняла с земли, мать её ругает, ребёнок выбрасывает и трёт пальцы. Наверное, было что-то липкое. Время шесть пятьдесят четыре. Очнулся, встал, огляделся. Пора. Спокойным шагом вхожу в подъезд, площадка двухквартирная. Поднимаюсь на второй этаж – нет, не здесь. Третий – нет. Четвёртый – нет! Поднимаюсь на последний, пятый, ещё пара ступеней – и вот она! Дверь справа, обитая чёрным дерматином, с глазком чуть выше центра. Бросил взгляд на часы – шесть пятьдесят семь. Жду ровно одну минуту, не моргая, смотрю в глазок. Тяжёлый вздох, и палец нажимает на белую круглую кнопку звонка. За дверью заливается звонок-соловей…
Пересохло в горле, возникла томительная пауза. В глазок кто-то посмотрел, щелчок замка – и дверь открыта. На пороге моя Мечта – в синем халате выше колен. Молча кивнула – «проходи», и я шагнул внутрь. Как в запретную зону, где ты больше себе не принадлежишь…
Юля заперла дверь, повернулась с улыбкой – и внезапно запрыгнула на меня, раскинув руки! От неожиданности я едва не уронил её. Мы вцепились друг в друга в бешеном поцелуе. Юлька обхватила меня ногами и руками, а я, как клещ, вцепился в её попку, не дай Бог уронить, прижавшись к стене в коридоре и кое-как сбрасывая ботинки. Вдруг Юлька так же внезапно соскочила, взяла мою руку и потащила в комнату. Там она толкнула меня на огромную кровать, я мягко рухнул на спину, раскинув руки. В одно мгновение она сбросила халат и впервые предстала передо мной обнажённой. Увидев это белое нежнейшее тело и все прелести разом, я тут же инстинктивно потянулся к ней. Юленька, хитро улыбаясь, согнула правую ножку в колене и упёрлась мне между ног, и тут мои руки ей достали. Безумие началось. Зрелая женщина и щенок переступили черту…
Трёхкомнатная квартира, где мы встречались, принадлежала самой близкой подруге Юли. Эту подругу я не видел никогда. Юленька сама всё планировала, выдавая мне только инструкции, которые я выполнял самым точным образом. Один неверный шаг, и мы мгновенно «сорвёмся с каната». Но мне было страшно потерять даже любую мелочь, связанную с ней. И если бы такое случилось… даже страшно подумать, что тогда. Наверное, только спрыгнув с крыши девятиэтажки, я мог бы показать ей, как сильно виноват и как горько сожалею. Морально я был к этому готов и даже место выбрал заранее.
Понятия не имею, что она говорила мужу. На мои вопросы отвечала:
– Мальчик мой, пусть тебя это не беспокоит, поцелуй меня, как ты любишь…
И я целовал! Целовал нежно, без ограничений, стыда и сомнений. В такие моменты её разгорячённое тело дышало особым запахом, напоминающим смесь парного молока с корицей. Я от него пьянел! А она с лёгким урчанием меня покусывала – где слабенько, а где и посильнее, до синяков. Особенно доставалось моей нижней губе. Юлины красивые белые зубки не только прикусывали, но и жевали ее. Никогда не отказывал своей королеве в этом удовольствии, как, впрочем, ни в чём и другом, терпел до слёз. Лишь бы ей было всласть…
Были моменты, когда нежные ласки медленно превращались в настоящее изнасилование, да простит меня моя девочка! И даже когда она пересекала звуковой барьер, мы не тормозили. Я просто прикрывал ей рот ладонью до тех пор, пока не достигали посадочной полосы. Как пара хищников, мы утробно рычали, а потом, разорвав друг друга в клочья, без сил валялись где попало, «утомлённые солнцем», но уже только мурлыча с закрытыми глазами. Я обычно приходил в себя первым. Моя Юлечка даже не шевелилась, прекрасно зная, что я рядом и за всем прослежу. Это было одним из наших новоизобретённых правил. Если мы засыпали на полу, то я брал её на руки и перекладывал на нашу огромную кровать. В то время свою пушинку я с рук не спускал, даже насытившись, засыпая.
Ни разу у нас не возникало мысли о разнице в возрасте. Какая разница? О чём вы!!!
– Ева, если тебе это не нужно, порви и выбрось в корзину, только дай мне знать, пожалуйста! А если ты не устала и тебе ещё интересно хоть одним глазком заглянуть в замочную скважину, то я продолжу. Но сперва пойду полакомлюсь мороженым.
– Друг мой, конечно, отдохни. Я буду ждать.
Всё оборвалось разом! Меня забирали в армию – никаких «завтра». Сегодня и только сегодня. Военкомат, автобус, аэропорт, Ленинград.
Вылетали при плюс двадцать четыре, приземлялись в снег при минус восемнадцать. Борт Ту-154 был предназначен исключительно для призывников, весь салон веселился, пили спрятанные водку и вино. Мы, «кучка придурков», не имели представления о том, что на следующий день, надев непривычные вещи и продегустировав солдатские харчи, разделимся на три подвида: «зашуганные», «хочу к маме!» и «как мне хреново». Я влился в третью, самую многочисленную группу. Хорошо, что в первые две попало не больше пяти процентов ребят. Это радовало! Будет хоть с кем в бой пойти, если что.
Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66642210) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке
Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения