Читать онлайн книгу "Лишний"

Лишний
Оксана Одрина


Страх искусней смельчаков, но есть группа молодых людей вместе с практикующим психологом, которые готовы доказать обратное. Они предлагают бедолагам, погрязшим в отчаянии, избавиться от страхов в заброшенной усадьбе – в Запустенье. Старый особняк оживляет любые фобии, поглощает больное сознание, открывает лицо страха и побеждает его. Лёшка панически боится лестниц и собственной жуткой смерти – каждую ночь во снах он погибает, сорвавшись с большой высоты, а приходит в себя на подоконнике распахнутого настежь окна в своей комнате. Больше он не в силах справляться с тревогами, отличать забвение от настоящего, и всё больше теряет связь с разумом. Но он хочет жить, и тут же хватается за предложенную незнакомыми ребятами возможность спастись от себя в недружелюбном доме. Пятеро отправляются в Запустенье, чтобы помочь Лёшке найти лицо его страха, но попадают в смертельную ловушку. Теперь, чтобы вернуться, каждому храбрецу предстоит одолеть не только свой, но и чужой самый безумный страх.





Оксана Одрина

Лишний



Глава 1. Мы не одни здесь

– Мы не одни здесь, – гнетуще шептало эхо в недосягаемой высоте подъезда нежилого дома. – Мы здесь не одни…

Крутая лестница с ободранными перилами, по который Лёша мчался вниз, тонула во мраке. Ступени её совсем не на улицу вели его, нет. Загоняли они одержимого тревогами парня в подвал. Чтобы после долгого блуждания в лабиринте из захламлённых комнат, обшарпанных коридоров и пустующих кладовых в затерянной многоэтажке, застрял бы он наконец в непроглядной тьме собственных страхов и безнадёги, заметался в очередном приступе отчаяния и малодушия и ни за что уже не выбрался к живым.

Как вошёл сюда, Лёша, к ужасу своему, не помнил. Где выход, не представлял. Кто преследует его, и вообразить боялся. А сам уже точно знал, что за спиной.

– Смерть там, Лёх, знаешь ведь – это твоя смерть, – внушал он самому себе, ежеминутно оглядываясь и отирая испарину со лба. – Давно думаешь о ней, ждёшь. Сегодня точно за тобой! Беги теперь, найди уже дверь с домофоном или сдайся и умри.

Но вот Лёша всё же замедлился – как ни бодрился он, силы уходили быстро – и окинул взглядом плешивые стены. А потом и вовсе остановился и замер, уловив отголоски эха в высоте над собой.

– Мы не одни здесь, – предостерегающе гудело оно с верхних этажей. И тут же тревожно отзывалось само себе же с нижних: – Мы здесь не одни…

В том, кто эти невидимые «мы» и где именно находится такое вот сомнительное «здесь», Лёше пора бы уже разобраться. Только трезво мыслить именно сейчас не получалось, ведь он попал в такую передрягу, что теперь точно только чудом сможет уцелеть.

И тут ярусом выше закопошились, то и дело шаркая по полу и громыхая по батареям, и Лёша притаился в углу, ещё надеясь, что всё обойдется, и его просто не заметят. Но когда на макушку посыпалось крошево штукатурки, он без оглядки кинулся в сумрак очередного марша – не обошлось.

Спасаться бегством в незнакомом месте оказалось нелегко. Спотыкаясь, Лёша вновь и вновь налетал на повороты поручней, вышибая из себя воздух. Едва болезненная пульсация под рёбрами от таких побоев утихала, он пинал ногами стойки ограждений и снова бежал.

В груди трепетала паника, и как бы часто он не задирал голову, пытаясь рассмотреть преследователей в темноте, всё зря.

– Иди ко мне, – внезапно понёсся, словно ниоткуда, приглушённый женский голос. – Иди же ко мне, Алёшенька.

На чужой оклик Лёша не поддался и вот уже вылетел на следующую площадку лестничного марша. Он успеет, он найдёт нужную дверь.

– Ну и где же? – выговаривал он сам себе, не сбавляя темпа. – Где, где этот выход, Лёх?

Пробежав ещё два пролёта, он всё же остановился – дыхание подвело. Когда же обернулся, то замер на месте – по пяточку этажом выше кружила статная женщина в глухом чёрном платье. Сквозняк из окна слева трепал её чёрную вуаль, полностью скрывавшую лицо. Останки стекла при этом противно позвякивали от порывов ветра, а старая фанера, неумело прибитая к раме, поскрипывала.

– Иди ко мне, – отстранённо обронила женщина без лица. – Иди же, мальчик мой.

Она взметнула руками, и краска на исписанной граффити стене рядом с Лёшей потрескалась, съёжилась и скрутилась, как тонкая бумага от времени или от огня. Вот только огня не было, и времени тоже – был холод.

Податься вперёд и уцепиться за перила, было ошибкой – по ним тут же поползли трещины, кроша металл в рыжую труху. Ладонь парня мгновенно закоченела – она больше не слушалась и словно примёрзла к поручню, да и пальцы свело такой сильной судорогой, что хоть вопи. Зря Лёша задёргался, выворачивая онемевшее запястье, холод оказался проворнее, и в пару секунд присвоил себе часть его тела от кончиков пальцев до плеча.

Понять бы, что произошло, но Лёша всё не мог сосредоточиться. В отчаянии он бросился в сторону ещё раз, но напрасно. Тогда он с размаха ударил ногой в гнутые прутья ограждения. Они, скрипнув, дрогнули вместе с поручнем, и только тогда Лёша освободился. Он отскочил назад, но споткнулся, не устоял и, завалившись, ударился затылком о подоконник. Простонав, он перехватил обездвиженную пятерню – не чувствовал ничего. Поднялся – женщина без лица настигала. Она то и дело перегибалась через перила и всё повторяла:

– Иди ко мне. Иди ко мне, Алёшенька.

В висках застучала кровь, и Лёша вновь сорвался с места и понёсся прочь. Рядом мелькнуло ещё окно, на раме которого он мимоходом уловил символ – чёрный разорванный снизу круг. Секунда промедления, он оступился среди битых кирпичей и подвернул ногу, но не успел даже и ахнуть, как прямо перед ним обвалились ступени. Лёша отпрыгнул и вжался в стену, словно та спасла бы его, обрушься лестница целиком, и замер. Минута прошла. Потекла другая. Омертвевшая кисть лениво приходила в себя. Чувствительность возвращалась, а холод не уходил – больше и больше проникал под одежду и расползался по спине и левому боку.

Чёрную дыру в пролёте под ногами заволокло удушливой пылью. Ступени здесь осыпались и оставили после себя только ржавую арматуру. Скрутил её кто-то витками, загнул против всех законов физики и спрятал в плитах перекрытия.

– Какая сила способна так железо гнуть? – процедил парень, растирая по-прежнему недвижимую руку. – Мне бы хоть каплю такой силы.

Вот только делиться с ним выдержкой покорёженные прутки не спешили. Да и нужно ли всё это Лёше? В провале мрак и сырость, здесь холод. А дома только нескончаемые страхи. Ведь проклятые панические атаки прятались в потаённых уголках его сознания, когда за окном светло, и пожирали рассудок, когда темно. Не было сил и желания даже просто плестись дальше. И зачем?

– Иди ко мне, – провалился в пропасть посреди лестницы голос женщины без лица и понёсся по невидимому дну отстранённым отзвуком.

Нелегко было Лёше признаться самому себе, что он совсем выдохся и измотался, да к тому же глупо потерялся в обычной, на первый взгляд, запустелой высотке. Так ведь ещё и женщина без лица не отставала. Она неумолимо настигала и с каждой уходящей минутой всё увереннее брала верх над ним – издёрганным безумцем. Но как же Лёше теперь собраться? Как найтись в беспросветном «Выхода нет»? И при всём этом остаться в здравом уме? Как спастись?

– Сдался? Так просто? – не поверил он сам себе. – Нет, уж точно не так и не здесь.

Вот только храбриться было слишком поздно, ведь от тяжелого, пропыленного воздуха помутилось в голове, и Лёша упал на колени. Ссутулившись, он зажмурился и прикусил нижнюю губу, надеясь, что хотя бы боль поможет оставаться в сознании. Когда же он снова открыл глаза, то вдруг ослеп. Его тут же охватил ужас. Завалившись в сторону, он скорчился, плюхнулся на живот и закопошился среди хлама вокруг себя.

– Не умер ведь я? – запаниковал он, шаря по невидимому полу руками. – Ведь не умер, правда?

В мгновение испуг сковал его горло так сильно, что голос оборвался. Лёша теперь только всхлипывал, царапаясь о куски кирпичей, чтоб наверняка наполниться вместе с болью и самой жизнью. Но едва он наткнулся на невидимые стальные штыри, как те впились в него и так глубоко рассекли ладонь, что Лёша вскрикнул и дёрнулся вперёд. Вот только руки его тут же провалились в разлом в полу, и в то самое мгновение пробудилась она – его одержимость.

Страх погибнуть в падении с высоты в секунду взорвал мозг, и Лёша рванул назад, опрокинулся на спину и тут-то и погряз в безумии. Глухо промычав, он скорчился на краю пролома и кинулся извиваться как в припадке. И хотя он снова и снова пытался остановить собственное помешательство, затыкая рот кулаком, чтобы заглушить себя, всё зря – оно не останавливалось. Но спустя полчаса беснований, Лёша так внезапно затих, что, скрутившись в комок, уткнувшись лбом в колени и впившись в волосы изодранными в кровь пальцами, только и смог выдавить из себя один единственный стон.

– Иди ко мне, Алёшенька, – вновь протянул из сумрака бесчувственный голос. – Иди…

– Тебе надо, ты и иди, – процедил он, понимая, что своё теперь уже точно отходил.

Нелегко было Лёше признать горькую истину, что храбрость и он несовместимы. Нигде не скрыться ему от малодушия. Как и встречи с женщиной без лица теперь уж точно не избежать. Ведь он – Лёша, совсем один непонятно где, некого позвать, никто ему не поможет – и вот теперь он уже совершенно точно умирает. Допрыгался.

– Да прыгай же, Лёша! – раздался из сумерек впереди незнакомый звонкий голос. – Прыгай немедленно, или Пагуба расправится с тобой!




Глава 2. Таять больно


Дрожащие ладони с трудом сползли с глаз, и Лёша увидел над собой девушку: бледное без капли косметики лицо, колючий взгляд тёмно-синих глаз и светлые непослушные волосы, что выбивались из-под капюшона терракотовой короткой куртки. Ежесекундно оглядываясь на женщину без лица, что спускалась к ним, девчонка всё молчала, поджав тонкие губы. Как вдруг бросилась к Лёше, схватила его за плечи, приподняла, встряхнула хорошенько, кивнула на окно и выкрикнула:

– Прыгай же!

– И не подумаю, – заупрямился он. – Это ещё хуже. Только не так. Нет!

Взять и шагнуть самому в никуда? Ага, конечно! Ничего у них не выйдет. Он не арматура в бетонной ловушке. Его не согнуть, не подмять и не сломать.

– Не дождётесь! – взбунтовался он и отпихнул в угол невменяемую собеседницу.

И хотя подняться на ноги, получилось у Лёши на удивление быстро и просто, поймать равновесие и, не глядя вниз, перескочить пролом в марше и снова понестись к выходу – прошло неважно. Его пошатывало – мозг всё глубже вяз в бессилии и утягивал в беспамятство – но измученный паникой Лёша пока держался и всё бежал и даже не думал о малейшей передышке. Следом за ним расползались и трещины по перилам, и без того тусклый свет то и дело мерк, но конца лестницы так и не было видно.

– Иди ко мне, Алёшенька, – настаивал монотонный голос в пелене мглы над ним.

– Сколько ж можно? – разнервничался он. – Сколько мне ещё идти? И куда? Почему именно Алёшенька?

Но тут подъезд неожиданно закружился, перед глазами заплясали разноцветные пятна, и Лёша остановился. Он прислонился к иссохшей фанере ближайшего окна, чтобы прийти в себя и просто отдышаться, но не успел. Ведь со спины его настигли так неожиданно, что он и понять-то ничего не успел, как его схватила за плечо женщина в чёрном. Тысячи ледяных игл одновременно ворвались под кожу. Он вскрикнул, но тут же онемел. И только дёрнулся к окну и бросил в его строну руку, ещё надеясь выбраться из дома хотя бы через него, как сразу закоченел, словно в секунду промерз насквозь. Мгновение, и он больше не дышал.

– Алёшенька, – чуть слышно выдохнули парню в затылок. – Иди ко мне, мальчик мой.

Тонкая корка льда проявилась на его щеке и тут же поползла к шее. Он силился кричать, но окоченение уже сдавило его горло таким болезненным спазмом, что получалось только сипеть. Хотел видеть, кто же издевается над ним, но мешали припорошенные инеем ресницы. Только траурная вуаль перед глазами, и не разглядеть лица убийцы.

Где лицо?

Женщина в чёрном подалась вперёд, и тут же ключицу его пронзили её костлявые пальцы – он дрогнул.

Внезапно ухо его резанул вопль, хватка женщины ослабла, и Лёша наконец выдохнул, свалился в хлам на полу, сжался, обхватил руками живот и всё давился холодным воздухом. Внутри драло так, словно натолкали туда битых кирпичей. Непослушные пальцы он толкал себе под дых, чтобы угомонить там пекло, но напрасно.

– Больно, – стонал он. – Папа, где ты? Помоги, папа? Мне очень больно.

– Прыгай, Лёша, прыгай же! – над ним снова нависала незнакомая девчонка. – Прыгай, Лёшечка, ну, пожалуйста!

Что если и правда махнуть в окно, чего ему терять-то. Нет, слишком поздно – допрыгался он, чего тут притворяться, – ведь в одиночку он просто встать и то сейчас не сможет.

– Уходи, – пропыхтел он, когда на четвереньках всё же дополз до ближайшего угла и наконец просто сел.

К удивлению своему, он отметил, что женщина без лица теперь мялась чуть выше по ступеням. Вопрос, что именно её спугнуло и вынудило отдалиться от него, разбитого необъяснимым параличом, пока оставался без ответа. Ведь Лёша всё никак не мог справиться ни с собой, ни с собственным голосом. Зато девчонка рядом с ним была намного проворнее, и любые попытки женщины без лица приблизиться к ней заканчивались для нападавшей неудачей. В ладони девушки помещался небольшой фонарик на лямках. Она светила им на безликую женщину при малейшем шорохе, а та изворачивалась и шипела, но ближе подбираться не решалась – причудливое парящее мерцание, источаемое фонариком, похоже, обжигало её.

Минуту спустя Лёша всё же собрался, с трудом поднялся и шагнул к окну, но сразу сжался от спазма в животе. Потом к горлу подступила дурнота, и наружу из него вырвалась самая обычная вода. Едва он ухватился за храбрую блондинку рядом, как сразу захлебнулся потоком из себя же, а после закашлялся.

– Сейчас пройдёт, – успокаивала бесстрашная попутчица, толкая его спиной к подоконнику.

Вот и дряблая рама, а на ней неприметным затаился такой же символ, что и парой этажами выше – разорванный снизу чёрный круг.

– Горячий душ, горячий чай, и ты оттаешь, – подбадривала она, усаживая обессилевшего собеседника на подоконник. – Привыкай, Дефект, таять больно. Сопротивляйся.

Вот девушка стянула с себя странный фонарик и убрала его в карман куртки. Следом резко выпрямила Лёшу – он закричал. И в эту секунду она стала выталкивать его в окно. Он слышал звон стекла, бьющегося позади себя, видел пронзительный взгляд её тёмно-синих глаз, слышал крик из темноты лестничного марша:

– Аня, прыгай! Аня! Их здесь две!

Вцепившись в каркас, что рассыпался в прах, и зажмурившись, чтобы не видеть безразличие на по-детски невинном лице напротив, Лёша только и выдохнул:

– Не хочу.

Но девушка не отозвалась и не пощадила – с размаху ударила Лёшу в грудь. Пальцы его проскребли по деревянным откосам, и он опрокинулся и соскользнул вниз.

Потом случилась внезапная короткая слепота, резь в животе, удар затылком о пол.

Больно. Он застонал и изогнулся чуть вверх, чтобы успокоить горение в пояснице и жжение под рёбрами. А через минуту отдышался и замер – над ним светлый потолок его комнаты и знакомая с детства люстра. С её плафонов свисали серебристые кольца на тонких витых цепочках. Он дома. Всего лишь сон. Страшный сон. И тогда Лёша скрючился на ковре, подтянул колени к груди, уткнулся носом в ладони и пробубнил:

– Я умираю, мам. Помоги мне. Помогите, кто-нибудь…

Лежал он так долго, успокаивался и оправдывался перед собой же за мысли о собственной смерти жуткими снами. Ведь этот навязчивый сон повторялся из ночи в ночь вот уже две недели. Он мучил Лёшу, выворачивал наизнанку, выматывал, забирал силы и рассудок. Только сон. Только страх. Он дома, и был дома. Это кошмары не дают покоя. Это пройдет.

Когда же Лёша наконец собрался с силами и чуть приподнялся, то зашипел и обхватил левое плечо, которое больше всего пострадало при падении с окна. Да, всё так, несколько дней подряд он просыпался именно на подоконнике – створка распахнута, а он стоял на самом краю, почти на улице, цепляясь за раму.

Что-то с ним такое происходило, чего он и сам себе объяснить не мог. Ведь засыпая, он каждый раз попадал в подъезд заброшенного дома, где женщина без лица шла за ним и всё звала ненавистным именем «Алёшенька», а сегодня чуть не убила.

Что всё это значит? Он с ума сходит? Возможно такое? Возможно. Как именно люди теряют разум и себя, никто ведь наверняка не знает. Лёша вот каждую ночь в клочья самого себя разносит и пылью рассыпается, хоть спать не ложись. Сны как реальность – чувства, запахи, холод, боль. Только сны. А что если по-настоящему всё? Не бывает так. А если бывает? Что если он уже спятил?

– Лёш, всё в порядке? – послышался за дверью взволнованный голос мамы. – Ты что-то уронил?

– Да, – соврал он, поднимаясь и прижимая кулак к животу. – Стул. Всё хорошо, мам.

Снова подкатила тошнота. Он зажал рот, но не помогло, и сквозь пальцы, булькая, потекла вода.

– Я на работу, Лёш. Еда на столе. До вечера.

Лёша не ответил. Поперхнувшись, он ссутулился, упал на колени, и из него опять полилось. Так вот оно, что распирало и резало его изнутри. Может, замёрзла вода вместе с ним в том доме и драла нутро кусками льда. Бред, конечно. Съел что-то, отравился. Почему вода тогда? Почему?

Поломанный судорогами, он снова свалился, а болезненные приступы всё выталкивали из него новые и новые порции непонятно откуда столько в нём взявшейся жидкости. Ковёр под ним промок насквозь, да и на самом Лёше уже сухой нитки не осталось. Но он никак не мог всё это остановить. И самое страшное, он не понимал, что «это» такое с ним происходит.

Сколько так пролежал, разобрать даже примерно не смог. Время словно перестало существовать и растянулось и переродилось в материю из клокота, всхлипов и стонов снаружи, и прострелов и ломоты внутри.

Просто сесть и то получилось у Лёши попытки с седьмой. А уж на то, чтобы встать и, пошатываясь, цепляясь за стены и косяки дверей, добраться до душевой кабины, ушли и без того его последние силы. Но когда горячая вода полилась на него, стало легче. Правда, не сразу, нет. Прошло полчаса, прежде чем просто перестал дрожать и задышал без боли. И только когда вытерся полотенцем, заметил кровоподтёк на левом плече – наверное, ушиб, когда упал с окна. Или нет?

– А вдруг всё правда? – недоверчиво косясь на припухший сустав, обронил Лёша. – Чушь, конечно. Возможно, стоит маме рассказать, и она поможет. Или не стоит. А если испугается и в психушку сдаст? Кому тогда довериться? Кому…

Противоречивые сомнения ещё долго не давали покоя, и чуть отступили от Лёши, только когда он совсем согрелся. Есть не стал. Какой ещё завтрак, когда из него фонтан, как из пожарного шланга, только-только бить перестал. Поёжился, растянул рукава вязаного свитера и спрятал в них ладони. Он подумает и поймёт, что происходит. Воздух, ему нужен воздух. Вышел в прихожую, осторожно, чтобы лишний раз не бередить травмированную руку, накинул куртку. А вот ещё что странно, внутри так необъяснимо отпустило, словно оттаяло и вытекло. Смешно, глупо: что именно оттаяло? Улыбнулся сам себе уголками губ, потёр лоб, взъерошил и без того непослушные тёмно-русые волосы и вышел.

Но что же это? Перед ним снова проклятый лестничный марш! Неужели всё сначала? Отскочив, Лёша прижался спиной к двери собственной квартиры. Следом сердце заколотило, потом пальцы задёргало. Да нет же, нет. Здесь светло и чисто, ещё вон и изумрудный плющ по всему подоконнику на межэтажной площадке расползся.

– Псих, ты, Лёха – это всего лишь лестница, опомнись! – шёпотом выговорил он сам себе. А после, как и обычно, стал успокаивать самого себя же: – Это мой подъезд и дом. Это просто ступени. Все остальное – страхи. Просто глупые страхи.




Глава 3. Верить не хотел


Двери лифта лениво закрылись за спиной, и Лёша вырвался из приставучей полутьмы высотки на улицу. Прикрыв глаза и с наслаждением втянув осенний воздух, он всё смаковал теплоту, которая мгновенно проникла в него и согрела и снаружи, и изнутри. Как же хорошо. Почему ему вот так спокойно не может быть всегда. Почему он обычно встревожен и раздражён. Почему?

Отца звал сегодня во сне, о помощи просил: «Папа, помоги. Папа». Глупо как-то. Не нужен был папке никогда. Уйдя из семьи, тот забыл о сыне много лет назад. Ни разу не побеспокоился, что там с ним, как он, кто и зачем. Да и зачем?

Лёша растёр в жар ладони, отгоняя остатки тошного сна. Он тёплый, живой и настоящий, а остальное – обман разума. Всё наладится, он соберётся и больше не потеряется в кошмарах. Сегодня он главный, а пустым полуночным сновидениям его не растоптать.

Просияв беспечной улыбкой, он крутанулся на месте и внезапно налетел на соседа снизу – Андрея Анатольевича, местного дворника. Тот от столкновения с ним отлетел к металлической двери подъезда и, пождав губы и смешно раздув ноздри, запыхтел.

– Извините, – поспешил исправиться Лёша, но поймав на себе гневный взгляд Андрея, попятился. – Я вас просто не заметил.

– Извините? – возмутился Андрей, поправляя прежде ярко-зелёную жилетку.

Засаленная, местами прожжённая, с одной поломанной пуговицей у самого горла, но гордо развевающаяся на ветру, она представилась Лёше, повидавшем многое плащом героя неудачника. Как раз соответствовала Андрею, чего уж скрывать.

– Не заметил? – вспылил Андрей, и тут же пальцами нелепо раздвину сам себе веки. – А ты глаза свои разуй, вот так, попробуй! Уши заткнут наушниками, врубят на полную мощность бесовскую музыку и летят неизвестно куда, неизвестно зачем! Паршивцы!

– Не вам меня жизни учить, Андрей Анатольевич, – прыснул Лёша.

Он брезгливо покосился на кроссовки собеседника с дырявыми носами и оголодавшей подошвой.

– Неужели? – съязвил дворник.

– За последние пять лет я вас трезвым видел раза два, не больше, – насмешливо заметил Лёша. – В бомжа превратились и гордитесь этим. Смотреть противно!

– Чего? – нахмурился он. – Не понял.

– Вы всё услышали, Андрей, – метнул словечком Лёша.

– За собой следи, юнец, – колюче ответил дворник. – Жизнь – штука сложная. Сегодня на вершине – завтра на дне.

– Я на дно уж точно не опущусь, – смело дерзил парень. – Я себя уважаю и…

– И не зарекайся, Алёшенька, – перебил Андрей, лениво потягиваясь и почёсывая затылок. – Ох, не зарекайся. Запустенье рядом с каждым из нас. И с тобой тоже. Остерегайся собственных страхов. Остерегайся лестниц. И про подвал помни.

– Что? – уронил Лёша, а у самого мурашки по спине побежали.

– Подвал жизни ещё никто не отменял, – сумничал Андрей и, ощеряясь, многозначительно развёл руками. – Возьми на карандаш, и не зевай, когда окажешься один на один с дырявым домом.

Внезапно Андрей бросился к крыльцу. Мешковато ссутулившись, он поднял метлу и, пошатываясь, направился в сторону соседней многоэтажки. На прощание он бросил через плечо в сторону Лёши притворно сердитый прищур, но оступился на бордюре, чуть не свалившись на газон. Вовремя поймав равновесие, он отшатнулся и тут же выругался – голодная ещё минуту назад подошва его ботинка навеки покинула хозяина, пропав в мелкой луже позади него. Через секунду он совсем исчез из виду. А Лёша остался в одиночестве.

Этот самый Андрей Анатольевич жил этажом ниже Лёши всё время, что Лёша себя помнил. И, кажется, всегда выглядел одинаково: растрёпанные волосы, вечная небритость, затёртая до дыр одежда и обувь, потрепанная сумка через плечо. Он много курил и постоянно болтался по округе под приличным градусом. Иногда он спал на лавочке у подъезда, случалось и на автобусной остановке или прямо на тротуаре. Даже зимой. И ведь и квартира у него была, и работа, но что-то тянуло бедолагу в пьянство, нищету и запустение. И только всегда новые кожаные перчатки на руках: и зимой, и летом, всегда чёрные. Чем объяснялась эта идеальность среди остальной заброшенности, Лёша не понимал. Как не понимал и последней фразы Андрея. А ещё «Алёшенька».

Озноб пробежал по спине, и Лёша передёрнулся, вспомнив сегодняшний кошмар. Откуда всего лишь дворнику знать об «Алёшеньке» и его страхе перед ступенями?

– Ниоткуда! Полная чушь, – уверял он сам себя. – Просто фразами кидался. Нужно успокоиться и забыть о страхах и…

И тут перед Лёшей неожиданно предстала небольшая лестница, которая вела к остановке. Ступени её давно раскрошились от времени, непогоды и людских похождений. Но лестница эта не будоражила его болезненную панику, нет, скорее, он жалел её. Она была совсем не страшная, а печальная и забытая. Похожи они с Лёшей. Даже глупо, но так и есть. Он такой же вот покинутый и одинокий.

Отец ушёл из семьи, когда Лёше исполнилось семь. Исчез и забыл о сыне. А мальчишка ждал его: совместных прогулок, походов в кино и в парк аттракционов, искренних разговоров, да просто обычного звонка. Маленьким верил, что папа скоро придёт и заберёт с собой. Позже злился на него за равнодушие и ненавидел за безучастие к своей судьбе. Не понимал, почему с ним так, за что, чем заслужил нелюбовь.

Обиды не отпускали так долго, что в пятнадцать, слушая от одноклассников о доверительных отношениях с родителями, Лёша испытывал только одно – отвращение. Тогда же он до безумия жаждал встречи с нерадивым папашей, чтобы высказать всё, что разъедало его изнутри бессонными ночами, а после болело при свете однообразных дней. Но папа за двенадцать лет так ни разу и не появился в жизни взрослеющего сына. А Лёша за это время настолько растворился в неприятии отца, да и себя тоже, что совсем того не замечая, увяз в самосожжении. Ведь мыслями о собственной ненужности, безуспешности и ущербности парень доводил себя до отчаяния. Тогда же начались первые нервные срывы, страхи, мысли о нелепой, жуткой смерти.

С мамой тоже отношения тёплыми не сложились. Лёша не делился с ней переживаниями. Он ни разу так и не решился довериться ей. Просто, потому что не понимал, как именно мама могла разобраться, что в его мальчишечьей душе болело, если сама она внутри девочка? Никак. Вот и сегодня даже в комнату не вошла, хотя слышала ведь, что-то не так с сыном – может, помощь нужна, или он вообще умирает. Нет, «Пока», и все дела. Ну и ладно, ну и не надо, сам справится. Он соберется, сосредоточится, прямо сейчас поднимется вот по этой лестнице и сядет в маршрутку до института.

– Это только лестница, Лёх, – внушал он самому себе, нервно растирая ладони. – Очередная лестница твоей жизни.

– Лёш, подожди, – окликнул его со спины незнакомый и знакомый одновременно голос.

Тут Лёша остановился и потерянно обернулся. Дыхание перехватило, и он запаниковал. У подножия лестницы стояла девушка из его сегодняшнего кошмара – бледное лицо совсем без макияжа, светлые волосы каре, короткая куртка.

Сомнения вмиг победили здравый смысл, и Лёша завертелся в поисках прохожих – возможно, он по-прежнему спал. Только людей вокруг не было. Равновесие подвело, он пошатнулся, и часть ступеней осыпались. Дёрнувшись в сторону, он чуть съехал, но устоял. Крошево цемента поползло под ноги девушки, но она даже и с места не сдвинулась – стояла и смотрела в упор на Лёшу.

– Лёш, помоги, пожалуйста, – на одном дыхании выпалила она.

– Что? – нахмурился он. – Кому?

– Саше, – решительно заявила девушка.

– Я не знаю никакого Сашу…

– Ты его знаешь, – настояла девушка. Она перескочила две ступени и встала ещё ближе к Лёше. – Он почти месяц помогал тебе выходить из Запустенья.

– Откуда? – озадачился Лёша и попятился. – Что за…

– Из Запустенья, – перебила его девушка. – Ты как-то необъяснимо туда попадаешь. Возможно, из-за собственных страхов. Но выйти сам пока не можешь. Вот Саша тебе и помогал.

– Что происходит? Ты кто такая? – возмутился он. – Мы встречались?

Самообладание подвело Лёшу, и, хотя, он снова и снова озирался по сторонам в поисках горожан, оживлённее не становилось. Он растерялся и заметался в недоверии к реальности всего происходящего. Снова сон? Или нет? Да что тут вообще происходит? Ну не мог же целый микрорайон за пару минут взять и обезлюдить в час пик с утра.

– Я – Аня, – представилась девушка.

Не раздумывая, она выхватила из кармана куртки смартфон, где на заставке было фото молодого человека, очень похожего на неё, только старше, и предъявила Лёше:

– Это мой брат – Саша. Ты должен помочь, Лёша. Ты, как мы. Ты Дефект.

Нет, это было уже слишком даже для одержимого тревогами Лёши. Он уткнулся носом в ладони, потом потёр глаза и засопел. Похоже, он и в самом деле сходил с ума. Уже сошёл. Он видел то, чего быть не могло. Похоже, у него опять навязчивое состояние. Или снова нервный срыв. Такое уже бывало, и не раз. Дефект, что за бред. Нет у него никаких дефектов. Он нормальный!

– Тебе лечиться нужно, куколка, – скривился в язвительной улыбке парень. Вышло неправдоподобно – не умел он ехидничать.

Мало того, что он сегодня половину дня мучился от боли в левом плече, так тут не ко времени его назвали бракованным. Или ко времени, и он и в самом деле с изъяном – умом то похоже точно тронулся.

– А ещё лучше бросай курить всякую ерунду, – посоветовал он девчонке, отгоняя прочь мысли о собственном возможном психическом нездоровье. – Смотри, и с головой лучше станет.

– Меня Аня зовут, – спокойно отозвалась девушка. – И я не курю.

– Мне всё равно, – честно признался он, то и дело сжимая в кулак оцепеневшие пальцы повреждённой руки. – Оставь меня в покое, Аня, и иди куда шла.

– Саша помогал тебе, – глядя мимо него, надуто произнесла Аня. – Он считал, что ты Переход.

– Я никого о помощи не просил, Аня, – стараясь говорить дружелюбно, отозвался он.

Понятно же, что пора было менять подход к этой болтовне, возможно, более спокойный тон смягчил бы и собеседницу. И она просто отстала бы, поняв, что обозналась.

– И никогда в ней не нуждался, понимаешь, Аня.

Терпение заканчивалось. Лёша всё сильнее злился на эту самую Аню, что стояла почти напротив него, и на себя, за то, что слушал её и не уходил. Что его держало? Ничего. Тогда, что же он медлил?

– Ну и что ещё за переход? – пожал плечами он. – Что за ерунда? Я даже не знаю, что это. Понятно же, ты ошибочно приняла меня за другого.

– Вот и нет, я ни с кем тебя не перепутала, – возразила Аня, убирая сотовый в карман куртки. – Тебе как раз очень нужна поддержка, чтобы справиться со страхами. А с командой всегда легче через страхи проходить. Сам поймешь позже.

– Серьёзно? – насмешливо выдохнул Лёша. – Твоя помощь мне точно не потребуется.

– Пагубы убьют Сашу! – вдруг воскликнула Аня.

– Меня это не касается, – процедил он, окончательно потеряв терпение и надежду на то, что девушка опомнится и наконец отстанет от него. – Мне нет дела и ни до тебя, и ни до твоего брата. И ни до кого вообще, потому что…

– Касается, Лёша! Ты следующий после Саши будешь! – оборвала его Аня и, скаканув ещё на две ступени вверх, чуть ткнула кулаком ему в грудь.

– Ты сумасшедшая, да? – поднял он на смех Аню, отступая на шаг. – Опомнись! Нет никакого запустенья. Нет никаких пагуб. Нет никаких дефектов.

– Есть! – упорствовала она. – В твоей комнате на окне есть символ Порядка. Посмотри.

– Хватит. Я ухожу, – отрезал он. – На сегодня это уже слишком, ну, правда.

– Ты так не поступишь, – настояла Аня, мгновенно оказавшись перед ним. – Ты должен помочь.

Крошево ступеней, шурша, посыпалось вниз, но она этого, словно не замечала – не оступалась, не скользила, шагала твердо, смело и настойчиво. И взгляд такой же – упрямый и непокорный.

– Помоги, Лёш, прошу!

– Могу. И поступлю, – жёстко заявил он, стараясь смотреть на Аню равнодушно. – И я тебе ничего не должен.

– Значит, Саша ошибся! Никакой ты не Дефект! – враждебно высказалась Аня. – Ты просто трус, Алёшенька! И в следующий раз никто тебя от Пагубы не спасёт! Замёрзнешь, как сегодня, и уже не оттаешь! И так тебе и надо, храбрец недоделанный!

Слова Ани вдруг задели Лёшу так глубоко и больно, что злость, копившаяся весь этот разговор, уже вскипела в груди и всё рвалась наружу. Ему бы накричать на Аню, и на том их знакомство уж точно бы закончилось. Но воспоминания о собственном вое, который он затыкал кулаком в том подъезде из жуткого сна, копошась в прахе, остановили его. Это и есть помешательство на почве нервного срыва, и совсем не тихое. Лёша не такой, он адекватный.

– Уходи! – вздёрнув подбородок, заявил он и двинулся вверх.

– Ты ещё хуже, чем Пагубы! – разозлилась Аня. – Ты не Дефект, ты слабак! И без тебя справлюсь. Сама Сашу найду. Одна. А ты иди домой и спрячься в комнате ото всех, в угол забейся и скули! Так ты и поступаешь, когда накрывают страхи, верно? А они преследуют тебя чаще и чаще. Сопротивляться не пробовал, Алёшенька?

Лёша наигранно, вроде как лениво, обернулся и процедил:

– Что ты знаешь обо мне? Ничего.

– Ты и сам о себе ничего не знаешь. Ты умрёшь, Лёша, очень скоро умрёшь, – продолжала запугивать его Аня. – Ты это чувствуешь. Ты не находишь себе места, так ведь? Потому страхи и не дают тебе покоя. Потому Запустенье тебя и затягивает. Твоё время на исходе. Умрёшь на одной из своих бесконечных лестниц в Запустенье и…

– Хватит! – вышел из себя он и впечатал ладонью в облезлые поручни. – Я не умру, ясно? Я не умру!

– Мне жаль тебя, – презрительно хмыкнула Аня, глядя мимо него.

Лёша скривился в подобии равнодушной улыбки, ответил:

– А мне тебя нет.

В висках стучала тупая боль. Бросившись к тротуару, он, не оглядываясь, помчался обходной дорогой домой. Спрятал руки в карманы, и сам спрятался. Скрылся от Ани, ото всех и вся, и от себя пытался, но не выходило – вновь предавал себя малодушными мыслями о собственной страшной смерти.

Как влетел в подъезд и поднялся на пятый этаж, Лёша не помнил. В голове туман и мысли о скором уходе. Нервы его натянулись, готовые в любую секунду порваться. Эта всё сумасбродная Аня вывела его из себя, и ни ко времени взбудоражила его и без того недремлющие кошмары. Скоро умрёт, как же! Не дождутся!

Пришёл в себя он только в собственной комнате, когда наступил в лужу у кровати. И как в нём её столько оказалось? Как такое вообще возможно? Носок на правой ноге мгновенно промок, и, вспылив, Лёша заехал кулаком в стену, но тут же заныл от боли в плече. Стянул футболку – сустав по-прежнему припухший и в кровоподтёках.

– Что за дела-то такие, – пробубнил он, натягивая ещё и водолазку с высоким горлом, чтоб уж наверняка мама не заметила его увечья.

Перешагнув лужу, он направился к окну и отдёрнул занавеску. Но потянувшись к чуть приоткрытой створке, чтобы распахнуть её шире, впустить свежий осенний воздух и просушить наконец палас, он внезапно замер на месте. Ведь под пальцами на пластике отделки оказался тот странный знак из его кошмара – не до конца прорисованный чёрный круг. Тут правая рука его сползла с рычажка, так и не повернув его, и съехала на подоконник.

– Ну нет, этого просто не может быть, – уронил он, не веря своим глазам. – Она не знала. Не могла.

Поразило его лишь на минуту, ведь проведя по рисунку пальцем, он не просто не стёр его, но даже не смазал. И вдруг прямо перед ним проявился мрачный холл незнакомого дома, и пахнуло плесенью. Лёшу передёрнуло от отвращения, закружилась голова, испарина проступила на лбу. Переведя дыхание, он упёрся в раму и, сам того не заметив, полностью закрыл странный символ. Ладонь пронзило болью, и Лёша, вскрикнув, сильнее вдавил пятерню в неприметный рисунок. В ту же секунду удушливый воздух целиком заполнил спальню, а Лёшу против воли потащило в знакомый полумрак.

Внезапно из ниоткуда по белому откосу окна поползли трещины. Они разбегались, перебирались на шторы, стены, потолок и плинтуса. И вот уже мокрый ковёр так быстро постарел, что Лёша и ахнуть не успел, как тот расползся на пыльные клочки. Обои на стенах облезли, просалились и местами свисли ободранными кусками. Люстра почернела. Плафоны покрылись пылью и растрескались. Облезлые кольца на цепочках одно за другим обрывались, падали и исчезали среди хлама у кровати. Оголённые провода, искрясь, разрывались на куски. С потолка посыпалась штукатурка, а пол так стремительно дряхлел, что уже пару минут спустя выковырял из глубины себя такие гнилые доски, каких здесь никогда и не было вообще.

Лёша оцепенел. Мир, его личный, скрытый от любопытных глаз мир, рассыпался в прах. Это неправда! Секунда потрясения, и он бросился к выходу. Ухватился за отколотую ручку и толкнул дверь. Она со скрипом распахнулась, слетела с петель и рассыпалась в труху у ног.

Запустенье, вот оно! Мгновенно вспомнилась отважная Аня, что просила о помощи, а он не поверил, разозлился на неё за жестокие слова и на себя за мысли о смерти.

Задыхаясь от пыли, Лёша метнулся на кухню. Но разруха не отставала, захватывала и уничтожала комнату за комнатой. И вот уже и потолок в коридоре обвалился, но парень успел отскочить. А когда добрался до входной двери, задёргал защёлку, пытаясь провернуть почерневший ключ – не выходило. Замочная скважина за пару минут проржавела и намертво зажала его.

– Давай же! Давай! – заклинал он, мотая ручку в стороны. – Ну, давай же!

Вот только чудовищное разорение оказалось настолько стремительным, что добралось до Лёши быстрее, чем он смог спастись. Даже одежда его так быстро истиралась и выцветала, что сомнений больше не осталось – время его на исходе. И тогда, заметавшись в прихожей, так и не открыв дверь ключом, заходясь кашлем от едкой взвеси, что повисла тут мглой, он ударил в замок ногой. Ещё и ещё бил.

– Ты права была, Аня! – прохрипел он, что ещё нашлось сил и дыхания. – Прости меня! Ты во всём была права!

Дверь всё же сдалась под натиском хозяина – была выломана и отброшена на площадку. И Лёша кинулся вперёд, некстати вспомнив последние слова именно Ани: «Умрёшь на одной из своих бесконечных лестниц в Запустенье».

Ну конечно, перед ним оказалась именно лестница. Он дёрнулся назад и даже успел остановиться перед первой ступенью, но не устоял и соскользнул. Уже падая, он ухватился за потёртые поручни – облезлая краска, ржавчина, грязь. Только у него в подъезде перила всегда был в безупречном состоянии. Были…Он отчаялся – вокруг обшарпанные стены.

Секунду спустя разразился треск, грохот, и часть пролёта провалилась в непроглядную тьму. И хотя Лёшу утащило следом, он всё же удержался за остатки перил. Слабея, он всё цеплялся за них, соскальзывал и снова цеплялся, болтаясь над пропастью.

«Мне жаль тебя», – неслись в голове слова Ани. – «Никто не поможет».

Всё правильно, ему не спастись самому. Но кричать и просить о помощи он не стал. И зачем? Сам ведь только что на улице по пути на остановку отказался. Он и в самом деле предчувствовал, что лестницы скоро заберут его жизнь, но всё отмахивался. И даже теперь, продолжая хвататься за обломки поручня, зависнув над бездной, не принимал смерть.

Когда же его пальцы поломало судорогой, тут же ошкурил он старую краску с железяки, сорвался с высоты и навсегда пропал в темноте.

Потом из неоткуда объявилась короткая слепота, в секунду сменившееся беззвучьем с привкусом горечи.

Только ведь не могло же всё это быть правдой. Только верить не хотел.




Глава 4. Трафарет


Клубящаяся пыль не пропускала свет. Да и мог ли быть свет, там, где так невыносимо пахло гнилью – вряд ли. Вот оно, то самое дно жизни, о котором недавно пророчил Андрей Анатольевич – холодно, сыро. Умер?

– Нет, не правда, – просипел Лёша и закашлялся.

От накатившей ломоты в спине он выгнулся чуть вверх, вдавил ладони в пол, но неожиданно утонул ими в пыли. Она стелилась здесь повсюду, а ещё въедалась в глаза, в лицо, в шею. Мало того, что Лёшу мучила жажда, так он ещё давился затхлым воздухом и дрожал от холода. Одни только пальцы колотило так сильно, что, зарывшись в пыль, они совсем исчезли из виду. Похоже, он был ещё жив, но переломал себе всё, что только мог, парализован и теперь уже точно не выберется из этого – он улыбнулся, понимая, что даже не представлял, откуда именно не выберется.

Как же глупо и бессмысленно прошла его жизнь: осмысленных планов и целей никогда не имел, ничем не увлекался и не выделялся среди других. Да и если уж честно, не особо этого и хотел. Быть как все, по шаблону, под копирку, казалось удобней, чем снова и снова выбиваться из однообразных себе же подобных людей. Проще, чем снова и снова рваться вверх и каждый раз разочаровываться от очередного провала. Минимум возможностей-невозможностей – минимум боли. Жизнь его как трафарет – кто-то за него второпях нарисовал и раскрасил, а он кое-как прожил. Всё.

– Лежит он, улыбается, – задорно заявил из полутьмы мужской голос. – С ним сейчас расправятся, а он глупо ощеряется. Настоящий Дефект!

– Типичный Неадекват, – фыркнула рядом невидимая Лёше девушка.

– Ну, я и говорю, Дефект, – весело хмыкнул первый. – Вставай парень, нужно уходить, за тобой уже идут.

– Может, для начала Неадекват глаза откроет, – проворчала его спутница.

О сострадании, похоже, эти люди никогда не слышали. Лёшу толчком вдавили в битые кирпичи и тут же подняли. Прострел мгновенно пронзил его поясницу, тут же отдал под рёбра и провалился валуном в живот – Лёша чуть осел, изогнулся в бок и закричал. Но вопль его был вмиг заглушен чужой пятернёй. А вот боль никто не угомонил, и она неуправляемой волной пронеслась сквозь всё тело, а секунду спустя погасла в голове и оставила опустошенность и слабость. Его держали за плечи и зажимали рот, чтобы больше не вопил. Он же вместе с криком рвался выплеснуть наружу ломоту и стыдную немощь – только всё зря. Обессилено выдохнув, он открыл глаза и увидел… Аню.

Накатила тошнота, ноги подкосились, и Лёша повалился вправо. Даже если умрёт здесь, неизвестно где, то хотя бы не в одиночестве. Он не знал этих чужаков, пусть так, но чувство присутствия рядом живых, делало и его живым тоже.

Упасть ему не дали – потянули вверх. Чуть привыкнув к полумраку и оглядевшись, понял, что кроме Ани здесь ещё двое: молодой человек и девушка. Оба в чёрных и слишком уж стильных для окружающей их разрухи костюмах.

Незнакомец, добродушно улыбнувшись, закинул Лёшину руку себе на плечо, поставил его на ноги и всё играл с равновесием – искал опору для обоих. Лёша основы не находил. Постанывая, он клонился к полу.

– Больно же, – разбито выдохнул он. – Можно тише?

– Тише? – возмутилась спутница стиляги. – Тише уже поздно, Неадекват! «Тише» не поможет теперь ни тебе, ни нам. Ты так орал, что перебудил, наверное, всех Пагуб в округе. Или быстро, или никак.

– Почему мне так больно? – с трудом выдавил Лёша.

– Так ведь никто и не говорил, что падать в Запустенье легко, – усмехнулся парень, что помогал Лёше стоять.

Его смазливое лицо не осталось Лёшей незамеченным. Чёрные безупречно уложенные волосы, тёмно-карие глаза, тонкий нос, белоснежная улыбка, совершенное симметричное лицо. Кассовый киноактёр, не иначе. И даже большой лягушачий рот не выбивался из общей образцовости щёголя, делая его толи невероятным душкой, толи, напротив, исключительным проходимцем.

– Первый раз всегда так, – подбадривал он Лёшу, ни на секунду не переставая сиять. – Дальше легче будет. Или не будет. Тут как повезёт.

– Привыкай Дефект, падать в Запустенье и в самом деле непросто, – объяснила Аня и неожиданно толчком вдавила ладонь ему в грудь.

Поток горячего воздуха прогрел его насквозь чуть правее сердца. Он дёрнулся назад и всхлипнул. Но там основательно держали, а увернуться или отклониться не смог от слабости. Нелепо завозившись в руках красавчика, он до безумия желал одного – немедленно попасть в одиночество и в собственное обычное «без боли». Вышло неуклюже.

Мгновенный прострел – жгучий поток прошиб его навылет. И Лёша тут же задышал свободнее, да и перед глазами прояснилось. Тепло тянуло его к живым и возвращало ему его самого. Ещё пара минут, и он уже совсем один стоял у ободранной стены. Пальцы его, содранные в кровь, подрагивали. Кружилась голова, и не мешало бы прилечь, но только не среди этой гадкой пыли. Здесь он уже сегодня належался. Сколько прошло времени, и есть ли вообще время? И где находится это «здесь», есть ли оно на самом деле, или это только в его больном мозге? Что дальше и куда ему теперь? И надо ли хоть куда-то?

Перед ним стояла Аня. Её ладонь жалась к его груди. Она сосредоточенно смотрела ему в глаза и молчала. Может ждала от него чего-то? Вот только чего?

– Почему пришла? – хрипло выдохнул Лёша, когда Аня всё же убрала руку, а вместе с ней и доброе тепло. – Ты сказала, что никто не поможет, и ты не поможешь.

– Ну, сказала и сказала, – отозвалась Аня, осторожно поправляя на запястье ремешки небольшого фонарика. – Обиделась. Разозлилась. Вспылила. Сейчас отпустило. Немного отпустило.

– Девчонки, они народ противоречивый, – пропел парень в стильном чёрном пиджаке.

Он улыбался или так смеялся, Лёша не понимал. Ему самому так не до веселья было.

– Им веры нет. Сказала «нет», а оказалось «да», – не умолкал душка-парнишка. – А когда «да», то это значит…

– Илья, замолчи уже, – недовольно буркнула девушка в коротком чёрном платье, поправив высокий хвост из тёмных волос на затылке. – Ты утомил меня, Илья.

– Прости, малыш, покорно умолкаю, – ощерившись, сумничал Илья. – Так сказать, закрываю форточку.

Но улыбка его мгновенно погасла, сменившись испугом. Ведь чуть глубже в темноте странного «здесь» послышался треск, который мгновенно перешёл в такой оглушительный скрежет, что Лёша рванул назад и сдавил уши, надеясь, так спастись от лязга из темноты, но всё зря – темнота оказалась сильнее, и лязг из неё с каждой секундой только крепчал.

– Илья! – зашипела Аня, щурясь и потирая виски.

Лязг не прекращался, а только разрастался, становился глубоким и надрывистым.

– Ты что творишь, Илья! Ты Настю в активный страх отправил! Зачем? Кто её вытащит, кто поможет? Саши нет с нами! А ты…

– Я не хотел, Аня! – заметался в стороны Илья. – Я отвлёкся. Исправим, Аня. Я сам…

– Илья, – растерялась Настя. – Ты что сделал, Илья?

– Наська, прости, я забыл совсем, – виновато протянул он. И тут же засуетился: – Уходить надо, Дефекты!

Илья схватил Лёшу за плечи, встряхнул его, приводя в чувства, развернул к тусклому свету из соседней комнаты и толкнул вперёд.

– Быстро! Слышишь меня? Уходим!

Уходим и быстро в сознании Лёши, оглушённого скрежетом в незнакомом пространстве, не складывалось в единое целое. Как именно в сумерках возможно «быстро», тем более, когда нужно срочно и без малейшего промедления делать «уходим» Ильи? И главное, куда «уходим», когда вокруг надрывается хрипом, целиком пропитанный едкой пылью, сам непроглядный мрак?

– Нам нужно окно! – спохватилась Аня и завертела головой, непонятно от чего при этом, прикрыв Лёшу собой. – Ищите окно! Настя, не оборачивайся!

Настя и не оборачивалась. Она перебегала взглядом с Ильи на Аню и обратно. Ещё и ещё. Досталось и Лёше, всего один раз. И в горящих безумием глазах Насти, он встретил до боли знакомый безвыходный и непобедимый ужас.

В этот самый миг Настя простонала сквозь сжатые зубы и бросилась к выходу. Она точно знала, что делала и зачем. И Илья знал, и Аня. Только один Лёша не понимал, что происходит и, главное, где. Когда же он крутанулся на месте, чтобы хоть немного осмотреться, то так и замер, не в силах пошевелиться – он в просторной полутёмной комнате с высоким потолком в плешинах плесени и стенами в растрескавшейся штукатурке. Сырой, тяжёлый воздух, может, подвал. Позади дверной проём. Только двери на месте не было. Как не было и тех самых искомых ребятами окон. Освещение отсутствовало. Мрак зала разбавлял только тусклый свет из соседнего помещения.

Тьма Лёшу не беспокоила, нет. Надрывный скрежет в правом углу – вот что сбивало с толку. Казалось, что железные прутья гнутся и скручиваются, но не выдерживают и ломаются, вдавливаясь друг в друга.

Терпеть этот звук, зажмуриваясь и закрываясь руками, не получалось. Больше пары секунд Лёша не выдерживал, и оказывался среди непонятно от чего исходящего скрежета. Он снова и снова пытался объяснить себе происходящее, но не объяснялось. Его рывками тянули за плечи назад, но он не двигался и потерянно смотрел туда, где на глазах широкий поперечный разлом из неоткуда легко разорвал стену. Трещина побежала вверх и вниз, ломая стену на части. Рядом появилась ещё одна, и ещё. Они расширялись, пока не соединились в квадрат, в котором секунду спустя проявилось… Окно.

Старая в щербинах деревянная рама то и дело подрагивала в великоватом ей проёме в стене. Разбитое стекло звенело от порывов ветра с улицы. Подоконник крошился и осыпался на бетонный пол трухлявыми щепками.

Дневной свет, приглушённый хмурым небом, в секунду заполнил помещение. Мгновение, и все звуки исчезли. И форточка, вот что сразу перетянуло внимание оглушенного Лёши. Форточка с перекошенной створкой, с разводами грязи на стекле, висела на одной единственной проржавевшей петле, и скрипела в пугающей тишине комнаты, которая ещё секунду назад была без каких-либо окон вообще.

– Лёша, уходим! – твердила рядом Аня. – Ты слышишь меня, Лёша!

Лёша хорошо её слышал, но не отрывал взгляда от кривой форточки. Что-то было во всей этой конструкции не так – только, что именно, он понять не мог. Конечно, само появление окна посреди стены – это уже «что-то не так», но эта форточка манила к себе.

– Не смотри, Лёша, умоляю, – будто издалека донёсся голос ещё минуту назад такой близкой Ани. – Это чужой страх!




Глава 5. Чужой страх


Чужой страх. Лёша очнулся. Только чей? Сам он уж точно не боялся ничего из увиденного. Он обернулся – Настя с Ильёй суетились у двери. Наверное, прошло ни больше минуты, а ему показалось, что ни меньше получаса. И только Аня стояла рядом.

– Иди ко мне, – внезапно пропел за спиной знакомый приглушённый женский голос. – Иди же ко мне, Алёшенька.

Тот самый леденящий кровь ужас, что частенько в последнее время не давал покоя и отнимал рассудок, в секунду пронзил Лёшу так беспощадно, что горло его, словно оцепенело, и он поперхнулся. Только не это… Не в силах остановить дрожь во всем теле, он как смог, сжал Анину ладонь в своей, словно потерять боялся. Или, что это он потеряется. И в это самое мгновение у выхода раздались причитания Насти:

– Нет, нет! Не надо, ну, пожалуйста!

Оглянувшись, Лёша замер – Илья зажимал напарнице рот и всё тащил её в коридор. Но с Настей было не справиться. Она выворачивалась, брыкалась и кусалась, лупила парня по коленкам, била локтями под дых и при этом рыдала. Взмокший Илья не отпустил Настю, а ещё крепче скрутил. Плач её мгновенно стих, а ещё спустя минуту шаркающей возьми, оба они скрылись из виду во мраке соседней комнаты.

Лёшу передёрнуло, когда Аня, пятясь, потянула и его за собой к двери.

– Не смотри, – шептала она, бегая растерянным взглядом с парня ему за плечо и обратно. – Только не смотри на неё, Лёш.

– Иди ко мне, – протянул навязчивый мягкий голос. – Иди же, мальчик мой.

– Не хочу, – уронил Лёша, так сильно сдавив ладонь девушки, что она вскрикнула. – Аня, я не хочу к ней. Не отдавай меня. Ань, не отдавай.

Мерзкий скрип резанул ухо, и Аня вздрогнула, а Лёша обернулся. В таинственное окно по-прежнему лился свет, а вот форточку неожиданно загородила странная тень. Не приглушая свет, не разбивая стекла, не круша раму, тёмная фигура женщины без лица в считанные секунды проявилась внутри зала.

Лёша задохнулся – на подоконнике напротив него стояла уже знакомая женщина в чёрном платье. Лица её было не разглядеть, как и всегда, и только плотно облегающая ткань вуали чётко повторяла силуэт её тонкого носа и пухлых губ. Но вот она плавно повела рукой и мягко склонила голову на бок. Мысли Лёши, ещё секунду назад бешено нагонявшие друг друга, тут же замедлились, чувства притупились, испуг непонятно куда и когда отступил, а сознание заволокло туманом.

Наверное, нужно сопротивляться. Или не нужно. Он уже не мог ни собраться, ни сосредоточиться. Да и зачем? В голове пусто, внутри прохладно и спокойно. Так легко ему никогда ещё не было, а ведь хотелось именно этого. Он ведь уже и не надеялся избавиться от стресса, нервоза и найти желанное равновесие с самим собой. Вот же оно, только дотянись и коснись…

Женщина без лица, словно читая его мысли, грациозно поманила пальцем, тихо так, расслаблено. И Лёша, сам не понимая почему, шагнул вперед. Ему хотелось этого, он стремился к ней. Шаг, другой. Шикарная женщина совсем близко. Она притягивала его, он хотел к ней. Ближе, ещё ближе. Он хрипло дышал, сердце рвалось наружу, лихорадило, но его это не останавливало. И только когда он случайно облизнул губы, ему вдруг показалось, что на них лёд.

Наледь на губах, изо рта пар, ресницы покрылись инеем и мешали нормально видеть, пальцы подрагивали, быстро обрастая выпуклыми морозными узорами. Лёша рванул назад, лишь в последнюю секунду осознав, что сам идёт в руки смерти, но спастись не сумел. Ведь жгучая боль пронзила его между лопаток так резко, что он только чуть дрогнул, подался вперёд, распахнул испуганные глаза и попытался закричать, но вместо этого на последнем выдохе прохрипел, и в следующую секунду словно промёрз насквозь.

Но это было ещё не всё – внезапно в ту же точку на спине, куда пару секунд назад вгрызлась боль, шибанул жар. И тут Лёша, пусть и корчась, снова вдохнул и без сил упал на колени. Вдавив кулаки в живот и судорожно всхлипывая, он завалился на бок незрячим и глухим. И только когда его голову за подбородок задрали вверх, в расплывающейся перед глазами реальности, различил неясные черты Ани. В её руке светился и источал пар небольшой фонарик. Ещё пара секунд, и слух тоже вернулся.

– Прости, Лёша, так нужно, – успокаивала она парня, примеряясь ладонью с фонариком теперь и к его лбу. – Терпи.

Лёша содрогнулся, ожидая полного испепеления себя ещё живым, но вместо ожогов и волдырей пришло мягкое тепло, которое мгновенно проникло в него через переносицу. Секунда, он и в себя прийти ещё не успел, как храбрая девчонка поставила его на ноги и потащила за собой прочь из комнаты, прочь от странного окна.

– Только не оборачивайся, Лёша! Я прошу тебя, только не смотри! – всё повторяла Аня, прорываясь к выходу. – Не смотри, Лёша! Только не слушай!

Тепло, приятное и спокойное, всё лилось в его пятерню. Он, пошатываясь, спешил за Аней, как мог, но то и дело спотыкался, зарывался носками кроссовок в кучи битых кирпичей и падал, сдирая в кровь колени и руки. Глухо стонал, когда возился на полу, загребая ладонями хлам, когда не мог сам встать и идти дальше. Аня поднимала его – как у неё это получалось, не понимал, – и снова тянула за собой.

И трещины, эти проклятые трещины – их становилось всё больше на стенах. Они не отставали, быстро настигали и угрожали испещрить собой ребят.

Вот и проём без двери – добрались всё же. Лёша упёрся в массивный косяк, но тут же ахнул и отшатнулся в сторону – пальцы мгновенно покрылись коркой льда. Внезапно над ним послышался треск. Секунду спустя посыпались щепки, а сквозь сколы в досках просочились сизые пылевые облака. Остатки косяка на глазах расщепились, балки его рассохлись, перекосились и поползли вниз. Лёша рванул к Ане и вытолкнул её в коридор, а сам уже не успел.

– Нет! – вскрикнула Аня. – Лёша…

Над собой он видел деревянные конструкции и пыль, что рвалась в глаза. Он сгорбился и закрыл голову руками. Сердце рвалось наружу, хрипя в горле: «Беги же, беги, глупец!» Но глупцу не ускользнуть из собственного тела. Наверное, нужно бы закричать или выругаться, как делают другие, когда попадают в… Смешно, ведь он по-прежнему не знал, куда попал. Но он не выдавил из себя ни слова. Только знак вспомнился, что видел на раме – разорванный чёрный круг.

И тут короткая слепота и беззвучье, на мгновение поглотившие его, сменились камнями, что вонзились в ладони, и Лёша закашлялся, но уже минуту спустя раздышался. Он сидел на подоконнике старого деревянного окна в ярко освещённом узком коридоре. Его знобило как в лихорадке. Он сползал и пытался нащупать пол ватными ногами. Трещин ни на облупившихся стенах, ни на линялом потолке здесь не нашлось. Напротив него застыли Илья и Настя. Девушка больше не рыдала. Дрожащей рукой она указывала на Лёшу и всё повторяла:

– Переход. Илья, этот парень – Переход.

– Прыгайте, Илья! – возглас Ани за спинами ребят привёл их в чувства.

Оказалось, что к ним по коридору от той двери, которая только что рухнула на Лёшу, мчалась именно Аня.

Или не рухнула. Или не на него.

Доски косяка, взвалившись друг на друга, перекрыли вход в комнату с форточкой и обрушили часть стены, оголив искрящие электрические провода. Только Лёша был не под грудой обломков, а стоял в дальнем конце коридора. Он бегло осмотрел себя, ощупал голову, лоб, шею ? крови нет, всё в порядке. Только в пыли весь, наглотался её, надышался, в опилках, щепках. Живой – он уткнулся носом в ладони, часто дышал в них, тепло своё чувствовал и не верил, что всё правда. Кричать хотел от безумия, что творилось вокруг, а сам молчал.

– Илья, прыгайте, – просила Аня. – Прыгайте!

Она неслась, что было силы, а сеть трещин быстро расползалась за ней по ободранным стенам, плинтусам, карнизам.

– А как же вы, Ань? – засомневался Илья, уже подсадив дрожащую Настю на подоконник. Потом всё же и сам запрыгнул, встал рядом с девушкой, приобнял её. – Не успеете!

– Прыгайте уже, Илья, – стояла на своём Аня. – Мы следом.

Илья положил руку Насти на тот разорванный круг, что Лёша уже не раз видел, сверху свою, и с силой вдавил обе в раму – они вместе шагнули в никуда.

– Наша очередь! – запыхалась Аня, вскочила на подоконник и указала на место рядом с собой. – Давай же!

– Нет, – отказался Лёша, отступая на шаг. – Я не хочу умирать, Ань…

– Лёша, – просила она, сверля его уставшим взглядом. – Прыгай, Лёша! Я прошу тебя. Я без тебя не уйду.

За спиной раздался скрежет, и Лёша, ссутулившись, оглянулся. Оказалось, это косяк двери, заваливший выход из той странной комнаты в сердце коридора, неожиданно рассыпался в прах. С потолка полетели увесистые куски штукатурки. Бетонный пол вмиг постарел, обнажил гнилые доски и чёрную бездну под ними.

– Иди ко мне, Алёшенька, – вновь позвал бесчувственный голос. – Иди же.

Последние слова женщины без лица внезапно пропали среди треска, и правая нога Лёши провалилась в разлом в полу. Ухватившись за край подоконника, он рванул вверх. Тащил и тащил себя, скребя пальцами по доскам, забивая под ногти занозы, и выл от личного безумия. Только усилия его были бесполезны – соскальзывая, он всё глубже уходил в бездну. Ну, теперь точно всё, и на этот раз ему точно не спастись. И вот он страшно погибает, и не думая просить о спасении. Да что же с ним нет так? Всё не так! Весь он и есть одно огромное одержимое тревогами «не так»! Вспыхнул злостью к самому себе слабому и закричал:

– Помоги мне, Аня, пожалуйста! Не бросай меня здесь! Не бросай меня одного!

Аня и не бросала. Она изо всех сил потащила его на себя за одежду, стоя на самом краю козырька уже почти на улице.

Нет, Лёша не сдался на этот раз. Он всё дергал застрявшую в досках ногу, ещё и ещё. А когда всё же высвободился, вскочил на подоконник и уцепился за край рамы – потерял равновесие, пошатнулся и, размахивая другой рукой, случайно вытолкнул Аню наружу.

Её испуганные глаза – это последнее, что видел он, прежде чем без раздумий бросился вперёд, растерял остатки страха и забыл об осторожности, но всё же перехватил девушку за талию и втянул обратно. Вот только поехали вперёд подошвы его кроссовок, ударился он спиной об откос, а потом вместе с Аней соскользнули они вниз.

Новая короткая слепота принесла с собой жёсткий удар спиной о пол, а боль в пораненном плече так сильно отстрелила под лопатку, что Лёша чуть изогнулся вверх на протяжном стоне, и только потом открыл глаза. Свет вмиг ослепил. Но уже минуту спустя зрение вернулось, и Лёша увидел, что рядом замерла Аня. Она поджала ноги к груди и тихо всхлипывала. Он по-прежнему держал её за талию, а сам корчился от прострела в пояснице, плече и шее. Вот он всё же собрался с силами, перекатился на бок, крепче обнял её и притянул к себе. Аня прижалась к нему в ответ, уткнулась носом ему в грудь и разрыдалась.

– Говорил же я тебе, не зарекайся, Алёшенька, а ты не поверил, – раздался над ним знакомый голос, а секунду спустя появился и его обладатель.

Первая мысль после увиденного поразила Лёшу настолько, что он внутренне похолодел – это же он сам, только старше, нет, старее. Он тут же зажмурился, прячась в темноте от нового витка помешательства. Потом пригляделся внимательнее и, словно ото сна очнулся – нет, это не он, это хуже, чем худшее. Над ним нависал самый что ни на есть истинный подвал жизни – тот самый Андрей Анатольевич.

Вот он за плечи уткнул Лёшу в пол и пощёлкал перед его глазами пальцами:

– Живой, Алёшенька?

Лёша замер, увидев обычного оборванца-дворника в комнате со светлыми стенами, навесным потолком и тёплым полом. Да, похоже, Лёша всё же сошёл с ума, а это – психушка. Хотя, какая теперь разница.

Не отрывая взгляда от Андрея, Лёша тихо рассмеялся. И тут же громче, и громче, ещё громче и раскатистей, пока смех его не перешёл в истерический хохот. Он уже не мог остановиться. Хотел, но не мог.

– Живой, – улыбнувшись уголками губ, выдохнул Андрей. – Главное, что живой.

– Я же говорил – Дефект! – довольно хмыкнул Илья, появившись из неоткуда таким же неотразимым денди, каким запомнился и до выхода в окно.

Он присел рядом с Лёшей и протянул руку, чтобы помочь встать, тот ухватился и поднялся.

– Дефекты они такие, – продолжил Илья. – Им веры нет. То вопят от испуга, то закатываются от смеха как сумасшедшие.

– Неадекват, – послышался рядом сиплый голос Насти. – Вставай, Неадекват. Ты дома.




Глава 6. Не хочу помогать


Истерический хохот отступил полчаса назад, оставив головную боль и озноб. Смешно Лёше больше не было, было пусто внутри. Он, насупившись, сидел на полу в уютной комнате обычной городской квартиры, упираясь затылком в стену. Ему, конечно, не мешало бы для начала просто согреться, только здесь даже обычного одеяла не нашлось. Так и приходил в себя без тепла, то и дело судорожно подёргиваясь от накатывающего озноба, пока перед глазами не мелькнула белая кружка, источающая терпкий аромат свежезаваренного чая.

Зябко поведя плечами, Лёша поднял голову – перед ним стояла Аня. В одной руке она держала кружку, другой поправляла волосы. Стройная и симпатичная, пожалуй, всё. Слегка вздёрнутый аккуратный нос, светлое каре, тонкие, почти бесцветные брови и ресницы, бледная едва не прозрачная кожа. Встреть он её в каком другом месте, прошёл мимо и внимания бы не обратил – обычная, ничем не выделялась, не за что глазу зацепиться. И если он больше ее не увидит, то, скорее всего, забудет, как выглядела за неделю. Как все. Хотя, о чём это он. Сам то ведь он тоже особо выразительной внешностью не отличался. Тёмно-русые непослушные волосы, почти прямые пепельные брови, серые глаза, острый подбородок. Хотя вот своим чуть выдающимся носом – именно чуть – перещеголял бы, пожалуй, всех здесь присутствующих.

– Выпей чаю, Лёша, – приветливо улыбнувшись, предложила Аня и протянула ему кружку. – Легче станет. Согреешься, и Запустенье отпустит. Вначале всегда так. Дальше привыкнешь.

– Ешь, Неадекват, – буркнула Настя, присаживаясь рядом, и поставила тарелку с бутербродами прямо на пол.

Изящная, яркая и красивая Настя вмиг взбодрила Лёшу одним своим присутствием – тёмные длинные волосы, глубокие карие, почти чёрные глаза, пушистые невесомые ресницы, тонкие черты лица, точёная фигура. Вот оно, то, что Лёша уж точно бы не пропустил – девушка в истинном значении этого слова. Очаровательная, притягательная и манящая. Да что с ним такое сегодня? Какая разница, как они все выглядят?

– Вход в Запустенье и выход из него требуют много сил, – продолжила Настя и смерила его оценивающим взглядом. – Не будет сил – не выберешься. Не выберешься – тебя поглотит Запустенье. Это жутко холодно, страшно и больно. Это очень больно.

В тёмных глазах Насти блеснули слёзы, она часто заморгала, не давая им вырваться наружу, и посмотрела на Аню, а та потупилась, словно чай рассматривала, молчала.

– Я туда больше не собираюсь, – хрипло отозвался Лёша, нарушив повисшую в гостиной тишину.

Он отхлебнул из кружки, но обжегся и дёрнулся назад. Больно ухнувшись затылком о стену, он обиженно выдохнул:

– И привыкать не собираюсь. И слушать вас тоже больше не буду.

– Но… – взволнованно начала Аня.

Только Лёша не дал ей договорить.

– Я уйти хочу, Ань, – заявил он. – Могу ведь я уйти? Или нет?

– Можешь, – пожав плечами, ответила она. – Домой пойдёшь?

– Куда домой? – процедил парень и резко встал.

Мир вокруг мгновенно понёсся по кругу, но он устоял. И тут же жёстче высказал:

– Нет моего дома больше! Понимаешь, Аня, нет!

– Он есть, – сдержанно заявил за его плечом Андрей. – Твой дом есть.

Тут Лёша обернулся, сверля хмурым взглядом слишком необычного для себя соседа. Как ни странно, от привычного стиля бродяги в Андрее не осталось ничего. Образ оборванца-дворника неожиданно сменился такой странной идеальностью, которая теперь бесила парня. Шикарная выглаженная чёрная рубашка и брюки, лакированные туфли. Модная кожаная сумка через плечо, в которой, при желании, уместишь ноутбук. Все новое, и только чёрные кожаные перчатки остались прежними.

– Да что вы такое говорите? – насупился он. И тут же набросился на мнимого бродягу с обвинениями: – Мой дом уничтожен вашей… непонятно чем! Из-за вас…

– Хватит! – внезапно воскликнул Андрей и впечатал ладонью в косяк двери.

Настя, сидевшая на полу, вздрогнула, осторожно поставила кружку на поднос с нетронутыми бутербродами с ветчиной и сыром и замерла.

– Истерику прекратил немедленно! – распалился Андрей. – Твой дом в порядке. И из-за нас ничего не произошло. Это ты и только ты сам попадаешь в Запустенье. Мы здесь ни при чём. Ты сам себя отправляешь в…

– Что вы об этом знаете? – сердито пропыхтел парень.

Он вплотную подошёл к Андрею, чтобы уж точно убедить того своими неопровержимыми доводами и настоял:

– Я сам видел, как «это» расползалось и рушило всё в моей квартире. Сам, понимаете?

– Ты был участником всего лишь скачка в Запустенье, – отстранено объяснил Андрей. – И да, ты, видимо, и правда Переход.

Похоже было, что рассуждения одержимого парня он вообще пропустил мимо ушей,

– Что? – озадачился Лёша.

– Скачок в Запустенье, – развёл руками лже-дворник, наигранно тепло улыбнувшись. – Я не знаю, как, но ты без всяких знаков попадаешь в Запустенье. Такого раньше я не встречал. Саша предполагал, что ты особое явление – Переход, и…

– Всё. Достаточно на сегодня, – отмахнулся парень. – Я ухожу!

Круто развернувшись, он поставил кружку с недопитым чаем на махровый край ковра у ног Андрея и зашагал к прихожей.

– Подожди, Лёша! Ты не можешь так просто взять и уйти, – запротестовала Аня. – Не можешь нас бросить.

Вскочив, она кинулась за ним, ухватила за запястье и потянула обратно.

– Могу, Аня, – процедил он и резко высвободился из рук Ани. – И уйду. И брошу. Как мне попасть домой?

– Может, хотя бы выслушаешь? – терпеливо предложил Андрей. – Тебя, Лёша, всё это тоже касается.

Скрестив руки на груди, сосед стоял у светлой стены и равнодушно глядел на Лёшу. Похоже, на самом деле ему было всё равно, останется одержимый парнишка с ними или нет. А чего, собственно, ещё Лёша ожидал от людей в свой адрес, кроме безразличия? Ничего. Хотя, если подумать, то чем он сам лучше? Аня просила помочь, пришла и спасла его там, где никто бы уже не смог, а он? А он всеми силами прямо сейчас вырывался из чужих сложностей. Хотя, если бы не её брат и необходимость срочно вытащить его из непонятно откуда с обязательным участием именно Лёши, пришла бы Аня на помощь? Стала бы рисковать? Это ещё вопрос. И вообще, какое ему дело до всей этой команды психов? Никакое. Ему срочно нужно домой, в личное одиночество, в себя.

– Как уйти? – настаивал он, отгоняя прочь сомнения в неправильности решения. – Выход где?

Андрей небрежно махнул рукой в сторону окна – на белой раме виднелся символ разорванного круга. И похоже Лёша уже почти разобрался, как это работает.

Он решительно шагнул вперёд, как услышал за спиной дрогнувший голос Ани:

– Значит, не поможешь, да?

– Чем? Чем я могу помочь, Аня? – еле сдерживая нетерпение, пропыхтел он.

Внутри парило возмущение, оно рвалось наружу и обжигало горло. Хотелось вопить. Но он не кричал на девушку, пока нет, говорил спокойно и по делу:

– Я не понимаю. И не знаю, как, Ань.

Все замолчали. Аня поджала губы, а глаза её вмиг стали такими воспалёнными, что на секунду Лёше показалась, что вот-вот она разревётся. Но нет, девчонка упрямо молчала и всё сильней впивалась пальцами в кружку.

– И самое главное, не хочу, – внезапно признался он. – Я не хочу, слышите, не хочу никому помогать.

– Но почему, Лёша? – растерялась Аня. – Ты же не один будешь. Мы вместе…

– Пусть уходит, – неожиданно перебил её Андрей и отвернулся.

Он больше не смотрел на Лёшу и не кривился фальшивой улыбкой. Принявшись увлечённо рассматривать свои руки в кожаных перчатках, он словно сразу потерял интерес к происходящему вокруг. А пару секунд спустя всё же окинул всех присутствующих равнодушным взглядом и добавил:

– Аня, покажи, гостю как правильно выйти. Лучше проводи, чтобы не утянуло куда случайно.

– Но Саша же умрёт, – тихо отозвалась Аня, глядя только на Андрея.

Тот не откликнулся. И она повернулась к Лёше.

– Он там умрёт, Лёш, понимаешь? Там же, где и ты только что заблудился! Ты хотел бы там остаться, покрыться слоем пыли и быть похороненным заживо среди гор мусора, грязи и холода? Ответь?

– Нет, не хотел бы, – нахмурился парень.

Держаться и из последних сил не смотреть на Аню, было нелегко, но пока ещё возможно. А вот не думать ни о своей, ни о чужой смерти, да ещё и в том жутком месте, не получалось совсем. Лёшу озноб пробрал. Он потупился и ссутулился.

– Саша замёрзнет и уже никогда не оттает, – продолжила она. – Никогда не вернётся. А ведь ты, Лёша, можешь помочь. Помочь найти его, и всё. После ты свободен.

– Ну, хватит уже, – отмахнулся он. – Остановись, Аня. Давай на этом закроем тему.

Нервы сдавали. Лёша суетливо сжимал и разжимал пальцы в замок, выкручивал и заламывал их. Суставы хрустели. Сам себя снова калечил, рвался на части внутри и снаружи. Как поступить, сделать или не сделать, правильно или неправильно, и где это его «правильно»? Нет, и не было никогда, не стремился, не пробовал, не хотел. И не хочет. Тогда, что его здесь держит? Ничего.

– Хватит уже давить на меня, – продолжал отпираться Лёша.

Он снова злился, только теперь не на Аню, нет, а на себя. Но вот он не сдержался и всё же вспылил:

– Свободен, я и так свободен!

– Ух ты! У Дефекта вспышка гнева, – в дверях показался Илья.

Дружеское чаепитие на полу в пустой комнате он почему-то пропустил, а вот теперь явился. Чёрные волосы его оказались взъерошены и странно примяты с левой стороны, словно только что встал с постели, а тёмные глаза горели таким азартом, что, казалось, обжигали. Ещё он легко улыбался, что казалось Лёше именно сейчас очень уж неуместным и глупым.

– Да, Дефекты, они такие, – ухмыльнулся Илья. – Чуть что не так – истерика.

– Илья, замолчи уже, – фыркнула Настя. – Ты утомил меня своей болтовнёй. И не только меня.

– Прости, малыш, покорно умолкаю. Так сказать, закрываю…

Но договорить местный денди просто не успел – Лёша в пару шагов оказался рядом, ухватил его за ворот рубашки, толкнул к стене и прошипел:

– Ты, что, Илюшенька, специально это делаешь? Тебе прошлого раза мало?

– Спокойно, мальчик, – прыснул красавчик и осклабился.

Потом он неспешно отодвинул парня в сторону, выскользнул из его рук и уточнил:

– Здесь Порядок. Здесь не повторится.

– Что ещё за порядок такой? Мы ведь в квартире находимся, так? – запутался Лёша. – Или не так?

– Ничего тебе в этом доме странным не кажется? – вдруг оживился Андрей, обежав комнату взглядом. – Осмотрись внимательнее, Лёша.

Глубоко вздохнув и успокоив свой внезапный порыв возмущения, Лёша огляделся. Просторные апартаменты, стены в светлых бежевых тонах, многоуровневый потолок нежного голубоватого оттенка со встроенными точечными светильниками. Справа широкое окно в белом пластике с чистыми стеклами, обрамлённое тёмно-синими жалюзи. Напротив Лёши балконный блок, в той же расцветке. Тёплый пол, совсем новые плинтуса вдоль стен. Мебель здесь отсутствовала, за исключением пяти ярких синих кресел-мешков, что теснились дружной кучкой у окна. И всё.

– Нет. Обычная новостройка, – отозвался он, отходя на пару шагов от Ильи. – Здесь просто ничего нет. Здесь пусто и, ну не знаю, уютно что ли. Порядок.

– В точку! – радостно выкрикнул Илья, подпрыгнув на месте. – Уют – это и есть Порядок.

– Хорошо, – успокаиваясь, выдохнул Лёша. – Допустим. Тогда, где мы были до этого?

– Запустенье, – мрачно отозвалась Настя.

Она поднялась, в пару легких шагов оказалась у окна и присела на край подоконника.

– Я не понимаю, – закрывшись ладонями, простонал Лёша.

– Порядок, – на распев протянул Андрей. – Что есть Порядок, Алёшенька?

– Не называйте меня так, – запротестовал он. – Я – Алексей.

– Верно! – воскликнул Илья и просиял новой шикарной улыбкой. – Алексей – это имя, а Алёша – судьба.

– Ты, Илюша, замолчи, будь добр, – щурясь, отпустил Лёша. ? У меня, знаешь ли, помешательство, давно, с детства. И совсем не тихое. Злить не советую.

– Без шума, мальчик, – гордо вскинув подбородок, хмыкнул Илья. – Все уедем.

– Ты уже, – фыркнул Лёша. – По тебе видно, что ты давно уехал. Все вы здесь уехали.

– Порядок, по сути своей, есть сгусток чистой созидательной энергии, – возвышенно произнес Андрей и мгновенно перетянул внимание всех присутствующих на себя. – Прародитель, так сказать, всего, что нас окружает хорошего, светлого, доброго. В Порядке, знаешь ли, Лёша, возникает мысль, мечта, идея и сама жизнь. Но Порядок существует только в балансе с Запустеньем. А вот Запустенье… Запустенью, как таковому, зачастую, и делать ничего не приходиться. Люди сами его впускают, и незаметно для себя же достигают дна жизни, и погружают в Запустенье всё, а порой и всех, кто их окружает. А сам Порядок – наша потаённая квартира в обычном жилом доме – такой, знаешь, перевал между Запустеньем и обычным миром. Только отсюда и только через символ на окне можно попасть уже и лично к себе домой.

– Ну вам ли, Андрей Анатольевич, не знать, что такое дно жизни, – поддел Лёша. – Вы в этом деле профи.

– Я не профи. Я – исследователь, – наставнически объяснил Андрей.

– Чего именно? – рассмеялся Лёша. – Нищеты и пьянства?

– Я изучаю Запустенье изнутри, – вдохновенно произнёс Андрей. – Это позволяет разобраться с причинами его появления в жизни и влиянием на человека в целом.

– О! Да вы философ! А так и не скажешь! – насмешливо восхитился парень. – Особенно, когда вы пьяным во дворе валяетесь. Это и есть ваша научная работа, труды всей жизни.

– Ты уйти хотел, – отрезал Андрей и кивнул в сторону балкона. – Выход всегда рядом. Окно. Только дотянись.

– Теперь не хочу, – пожал плечами Лёша.

Он встретился взглядом с Аней. Она буравила его холодным презрением и молчала.

– А расскажите тогда, Андрей Анатольевич, что такое Дефект? – поспешил сменить тему он.

– Кто, – поправил Андрей.

– Что значит «кто»? – не понял парень.

– Дефект Порядка – это особое состояние человека. А название для него придумал я, – добродушно улыбнувшись, удивил Андрей. – Нужно было дать понятие открытому мной неизвестному явлению.

– Что я здесь делаю? – на одном дыхании выпалил Лёша.

Андрей придумал название неизвестно чего. Скорее всего в горячке очередного запоя. Или он и сегодня там, и Лёшу туда же тянет. Беги, глупец, беги. Сам остался.

– Я схожу с ума, – прыснул Лёша. – Я уже сошёл.

– Дефект Порядка возникает в минуту рождения самого безобидного, на первый взгляд, страха, – прояснял Андрей.

Лёша в ответ шмыгнул носом и, устало, растёр лоб. Они все здесь давно уехали – далеко и безвозвратно уехали.

Андрей не молчал:

– Что-то или кто-то доводит человека до приступа панического страха, который растет внутри него, развивается, становится хроническим, накрывает и поглощает сознание снова и снова. Возникает провал в созидании Порядка, возникает Дефект. Ты частенько паникуешь, и в такие минуты тебя поглощает страх – ты Дефект. Чего боишься именно ты, Лёша? Ведь страх есть в твоём сознании. Просто признай это для начала.

– Хорошо, – согласился Лёша. – Допустим. Я боюсь лестниц. Причина?

– Всё сложно, – размышлял Андрей. – Что-то из детства, или необязательно. Разочарование, предательство, смерть. Что-то страшное произошло именно там. Случилось то, чему ты стал свидетелем, либо участником, что и создало провал внутри тебя. И вот ты не находишь себе места и медленно погружаешься в уныние. Уныние – первый признак Запустения.

– Но я ничего такого не помню, – засомневался Лёша.

– Со временем вспомнишь, – уклончиво ответил Андрей.

– Но… – Лёша на секунду осёкся. Потом прошёл ближе к окну и сел на подоконник рядом с Настей. – Как же тогда я попадаю в это самое Запустенье? И почему именно я?

– Не знаю точно, – замялся Андрей. – Нужно вникать в суть проблемы. Это займёт время. Оставайся у нас ненадолго или иди домой. Решение только за тобой. Возможно, что наедине с собой ты даже быстрее во всём разберёшься. Но учти – это опасно. Ведь ты сейчас не управляешь собственной вменяемостью, Лёша. Ты не управляешь тревожностью. Пагубы чуют твой страх и приходят за тобой.

– Пагубы – это кто? – тарабаня пальцами по пластику, поинтересовался Лёша.

– Пагубы – это плотная субстанция из страха. Они питаются другими более слабыми страхами и только, – важно, но, наконец, без противной улыбочки, выдал молчавший всё это время Илья. – Дефект – нескончаемое вместилище паники и тревог. Каждый убитый Дефект для этих существ источник сил и самой жизни. Ускоряя запустенье для выбранной жертвы, Пагубы доводят её страхом до умопомрачения. Они без особых усилий проецируют любую твою фобию в реальность, и ты видишь наяву то, чего боишься больше всего. В эту минуту ты беззащитен, не способен сопротивляться, и вот Пагубы уже забирают твою жизнь, оставляя взамен лёд и пыль. Выглядит такая смерть настолько жутко, что после увиденного человек, наблюдавший эту расправу просто со стороны, уже никогда не будет прежним. Если вообще сможет со всем этим дальше жить.

– Но при чём здесь я? – уронил Лёша, снова заламывая себе руки. – И зачем мне всё это? Что мне со всем этим теперь делать? Мне не спастись, да?

– В общем-то, Дефект способен и даже просто обязан победить собственные страхи, используя всё то же Запустенье, – буркнул Андрей, поправляя перчатки. – А Пагубы, если уж честно, появляются там не так и часто. Но за последние два года они убили Дефектов больше, чем за предыдущие двадцать лет. Каждый из вас в опасности.

– Почему же? – задумчиво произнёс Лёша.

Как поступить? Как правильно, как не ошибиться? Помочь или всё же не нет? Хотя, что он теряет – ничего. Аня больше на него не смотрела и ни о чём не просила. Она сидела на коленках, накинув на голову капюшон толстовки. Спрятала светлые волос и себя, отхлёбывала давно остывший чай и молчала.

– Кто-то впускает их, – раздался рядом голос Андрея.

Лёша тут же вырвался из путаницы мыслей и вздрогнул. Андрей продолжил:

– Возможно, ненамеренно или намеренно. Кто-то из Дефектов.

– Я? – озадачился Лёша.

– Нет, не ты точно, – покачал головой Андрей, глядя мимо него.

– Уже лучше, – с облегчением выдохнул он. – Хоть немного хорошего в этом… Порядке. От меня, что нужно?

– Помоги Сашу найти, а мы поможем тебе излечиться от страхов, – мгновенно оживился Андрей, изобразив подобие улыбки. Вышло не убедительно. – Вернее, это сделает именно Саша – он умеет подобрать нужный ключ к любой фобии. А сейчас, понимаешь, так вышло, что он застрял в Запустенье, и сам он никак не выберется. Можно, конечно, и одного Илью с двумя девчонками отправить в Запустенье на эти рискованные поиски. Но если и ты всё-таки к ним присоединишься, то вероятность на спасение Саши станет намного выше. Согласен?

– Какой-то бред, – пропыхтел Лёша и взъерошил волосы.

На самом деле он уже всё решил, но ещё сомневался. Что ему терять, кроме собственных страхов? Нечего. Тогда, что же его останавливает? Страх. Замкнутый круг. Пришла пора выбраться из собственных страхов, или ему точно конец. Да, он поступит правильно, хотя бы раз в жизни выйдет из зоны собственного равнодушия и отчуждённости и изменится. Наверное…

– Ты ведь всё чаще и чаще в последнее время о смерти думаешь, так ведь, Лёшка? – невесело заключила Настя, погладив его по плечу.

– Верно, – устало выдохнул он и смерил девушку недовольным взглядом.

Отпираться дальше не имело смысла – мысли о скорой смерти действительно не давали ему покоя. Он не боялся её, нет, он просто о ней ни с чего постоянно думал. Размышлял о собственной жизни и понимал, что всё вокруг пустое. Ведь он почти не помнил себя в детстве, не представлял в будущем, да и в настоящем тоже не находил места – бессмысленность снаружи и внутри.

– Ты чувствуешь Запустенье, Лёша. Точно тебе говорю. Оно дышит тебе в спину. Холодом дышит, – предостерегла Настя и спрыгнула с подоконника. – Сопротивляйся.

– Как? – буркнул он.

И тут же встретился взглядом с Аней. Он не знал как.

– Тебе нужна причина страха, – утвердил Андрей. – Тебе нужен Саша. Он нужен нам всем.

– Что делать нужно? – внезапно решительно заявил Лёша.

Аня мгновенно оживилась, вскочила с пола и оказалась рядом с Андреем.

– Идти в Запустенье, найти Сашу и вернуть его в Порядок, – разложил по полочкам краткий план действий Андрей.

Звучало легко, словно пальцами щёлкнуть, и всё само собой разрешилось бы без усилий. Всего и требовалось идти, найти и вернуть. И нестрашно. Но что ждало в реальности или, где они там окажутся? И ведь Андрей так и не произнёс главного – нужно выжить в Запустенье, не остаться погребенными среди разрухи и мусора, выбраться, вернуться.

– Я запутался, – пробормотал Лёша. – Я окончательно спятил. Всё, ребята, признаюсь, я – псих.

– Иногда Дефекты так заканчивают, – ухмыляясь, ввернул Илья. – В психушке. Бывали случаи.

– Илюшенька, замолчи! – перебил его Лёша, сощурившись. – Или я за себя не отвечаю.

– Покорно умолкаю, – закатив глаза и воздев руки к потолку, выдохнул Илья.

– Ты мне не нравишься, парень. И шутки твои не смешные, – процедил Лёша. И тут же обернулся к Андрею. – Сколько Саша ещё продержится?

– Не знаю, – покачал головой он. – Без воды, думаю, он выдержит ещё сутки, не больше.

– Где искать-то? – подёрнув плечами, спросил Лёша.

Его то и дело потряхивало, словно приближался очередной приступ безумия. Или всё к тому и шло. Но пока было тихо.

– Мы примерно знаем где, – неуверенно начала Аня. – Только идти нужно вместе, так безопаснее. Четверо войдем, пятеро выйдем. Должны выйти. Пятеро.

Аня, грустно улыбнувшись, обвела взглядом Настю, Илью и Лёшу, и сама встала рядышком. Четверо.

– Четверо? Почему четверо? А вы, Андрей Анатольевич? – удивился Лёша, глядя на притихшего лже-дворника. – Вы с нами не пойдете?

– Нет, – признался он, скривившись, словно кусок лимона съел. – Я координатор. Я слежу из Порядка и…

– Понятно, – отмахнулся Лёша, недослушав. – Вы отсиживаетесь за чужими спинами.

– Я контролирую изменения Запустенья извне, – обиженно пробубнил Андрей. – Замеряю его уровень, чтобы вас не поглотило. Если потребуется – я вмешаюсь, но это в самом крайнем случае. Нарушение баланса Порядка и Запустенья опасно. За это приходится платить. Дорого.

Из небольшого кармана сбоку чёрной сумки Андрей достал странное устройство, похожее на фонарик на лямках, какое Лёша уже видел на ладони Ани, и протянул именно Лёше.

– «Тёплый свет», – пояснил сосед. Он нажал на корпус, и оно замигало тусклым светом, источая пар. – Надень на руку. «Свет» помогает отбиваться от Пагуб. Они тепла боятся. Оно помогает согреть того, кого от этих мерзких тёток спасаешь и себя тоже. Будь осторожнее, Лёша, ни в коем случае не позволяй такой дамочке до тебя дотронуться. Тогда замёрзнешь. Потом таять долго придётся, а это больно и противно, если живой останешься, разумеется. Ну ты в курсе. Было уже, верно?

– Это когда водой тошнит? – брезгливо скривившись, прогнусил Лёша. – Когда трясёт как в припадке?

Утренние водные процедуры до сих пор отзывались слабыми коликами в животе, а от мерзкого чувства, когда жижа льётся ещё и через нос, парень то и дело содрогался.

– Да, Лёша, – отозвался Андрей. – Тебя только немного задело. Случалось, Дефекты больше недели к жизни возвращались. Или не возвращались вообще. А теперь к делу. Время на исходе, и у Саши тоже. И потому, ребятушки, очень быстро собираемся. Мы едем в особняк.

– В смысле, едем? – озадачился Лёша, оглянувшись на Аню.

Они с Настей подбирали кружки, оставленные по углам после чаепития.

– Вы сказали, в Запустенье нужно, так ведь? – занервничал Лёша. – Разве не через знаки?

– Конечно, нет, – пожал плечами Андрей, широко и добродушно улыбнувшись. – Знаки нужны для выхода из Запустенья. Войти в него можно только из самого Запустенья, так сказать, изнутри процесса. И ещё, важное, Лёша – переоденься в новые чёрные вещи. Порядок не терпит разгильдяйства. Будь собран и дисциплинирован, Дефект. Будь идеален.




Глава 7. Я не смог тебя спасти


Эксперимент со стилем, как ни странно, удался. И хотя в чёрном костюме Лёше было непривычно как-то уж слишком стильно, зато невероятно удобно. Странное устройство, напоминающее небольшой фонарик, оказалось, действительно называлось «Тёплый свет».

Лёша улыбнулся, недоверчиво поглядывая, как Аня прикрепляет «свет» к его руке. В то, что этот мелкий прибор, беспомощно мерцающий тусклыми бликами, поможет, когда окоченеешь, когда перестанешь дышать и встретишь саму смерть, верилось с трудом.

– Если будешь замерзать, – объясняла Аня, продолжая возиться с застёжками фонарика на его запястье. – Приложи его к груди. «Тёплый свет» вернёт тебе сознание и согреет.

– Вот «это» может согреть? – усмешкой бросил парень. – Сильно сомневаюсь. Максимум, что случится…

Но договорить он не успел. Аня прижала его «свет» к его же запястью, и Лёшу пронзила боль. Показалось, что в кисть воткнули раскалённый железный прут. Он подскочил и вскрикнул, вырвался из рук девчонки и выпалил:

– Что творишь, Анька? Больно же!

– Больно, значит, жив, – наставнически буркнула Настя.

Она сидела в кресле-мешке в центре комнаты, собирала длинные волосы в хвост на затылке и всё повторяла:

– Жив, значит, сопротивляйся.

– Вы все здесь безумцы, – раздражённо пропыхтел парень.

Теперь он растирал повреждённое ещё утром плечо, которое после разряда «светом» – спасибо Ане, – вновь пробудилось и заныло.

– Требуется холод приложить, – тонко подловил его Илья.

Он, похоже, первым заметил возню нового приятеля, и, шутливо подбадривая, похлопал Лёшу по спине.

– Нет, не стоит, – запротестовал он и уклонился от очередного шлепка назойливого денди. – Холод мне сегодня уже прикладывали. Думал, затоплю всё квартиру и соседей снизу, когда водой тошнило.

– Не тошнило, а таял, – поправил Андрей.

Сидя у балконной двери, он что-то вот уже полчаса набирал на клавиатуре ноутбука и только теперь оживился:

– Как ощущения?

– Непередаваемые, – процедил Лёша. – Спазмы, боль, вода. Думал, что тону сам в себе.

Одёрнув рукава чёрной рубашки, он спрятал запястья под манжеты, чтоб Аня, то и дело поглядывавшая на его руки, уж точно больше не добралась бы до них.

– Это мелочи. Это ты ещё даже не замёрз. Пагуба тебя слегка коснулась. От такого не умирают, – не глядя на парня, бросил Андрей, продолжая работать. – Горячий душ, горячий чай, теплая постель, и ты в порядке.

– Серьёзно? – возмутился Лёша. – Вот так просто? А потоп в моей комнате тогда что?

– Сколько ты таял, Лёша? – уточнил Андрей и наконец удостоил его задумчивым взглядом. – Минут пять?

– Да что вы об этом знаете? – возмутился он. – Я, между прочим, часа два точно корчился на полу в самых уродских позах. Просто сесть, и то не мог.

Лже-дворник его снова злил своим равнодушием и философским никому не нужным всезнанием.

– Другие от суток до недели оттаять не могут после встречи с безликими особами, – жестко произнес Андрей, глядя парню в глаза. – А кто-то не отходит и вовсе. Так что, ты, Лёша, отделался лёгким испугом.

– Лёгкой водой, так сказать, – сумничал за спиной Илья и хихикнул.

Дальше терпеть бредовые выходки шутника ни терпения, ни сил больше не было, и Лёша развернулся и отпихнул того от себя.

– Ты достал уже шуточками своими! – рассердился он. – Это не смешно, Илюшенька! Мне не смешно!

Ещё и ещё толкал он Илью назад, ухватив за плечи. А тот всё пятился и не оборачивался.

– Да хорош, Дефект, ершиться, – чуть покачиваясь от каждого толчка оппонента, кривился Илья. – Шуток не понимаешь, что ли или…

Он даже и не пытался сопротивляться. Казалось, обиды новичка его только веселили. Вот только очередной жёсткий выпад Лёши оборвал его речь – весельчак не устоял и пошатнулся, а правая нога его неожиданно поехала вперёд. Он растерялся и запаниковал, хватаясь за ускользающее равновесие, но не получилось удержаться. Падая на спину, Илья изловчился одной рукой уцепиться за оконную раму, а другой за больное плечо Лёши.

И тут внезапная новая короткая слепота, сопровождаемая далёкими гулкими звуками, в секунду сменилась затхлостью, и Лёша поскользнулся, не поместившись на узком подоконнике, и свалился, плашмя приземлившись на бетонный пол. Клубы пыли мгновенно взвились ввысь, захватив в себя, и он закашлялся. Ладони провалились в слой крошева штукатурки, тонких деревянных реек и мелких осколков битого стекла. При неудачной посадке в пояснице хрустнуло. Или не в пояснице. Но ощупав спину и шипя от рези именно там, он скорчено поднялся и только тогда огляделся, надеясь увидеть только одного человечка – Аню с пузатой кружкой в руках.

Но надежды его не оправдались. Лёша оказался не в Порядке, нет. Он снова был в непонятно где – заброшенный особняк, старый, словно из прошлого века. Три этажа замшелых стен и потолков, скрипящих перекошенных окон, мотков чёрной паутины по углам и старинной мебели, заваленной останками кровли. В центре гостиной обнаружилась когда-то широкая лестница. Ограждения её проржавели так сильно, что, казалось, достаточно одного прикосновения, чтобы они рассыпались в металлический прах. Пианино в ближнем правом углу давно рассохлось и потрескалось. Часть клавиш его покоились у подножия среди остатков пола, часть на положенном месте, но вверх ногами. Вот оно – Запустенье. По-другому и не скажешь. Прямо в точку.

В потолке была огромная дыра, и в крыше тоже. А прямо перед Лёшей сидел Илья, упираясь в куски кирпичей, и то и дело воровато оглядывался.

– Ты что наделал, Дефект? – вдруг зашипел он, враскорячку поднимаясь и озираясь по сторонам. – Ты нас прямиком в Запустенье отправил! Андрей Анатольевич ещё не дал разрешения на вход! Он не установил связь с особняком! А если здесь Пагубы? Нам конец тогда, понимаешь?

– Серьёзно? – взбудоражился Лёша. – Это я виноват? Вот как! Или просто не стоило за окно хвататься, Илюшенька?

Это место его совсем не пугало, нет. Его всё больше и больше раздражал именно Илья.

– Не ори. Пагубы всегда рядом. Они услышат и придут, – сердито пропыхтел он. Но тут же расплылся в улыбке и хохотнул: – За тобой, Дефект.

– Это ты нас сюда притащил, шутник, – тише отозвался Лёша, подошёл ближе и ткнул Илью кулаком в грудь. – Ты ухватился за знак и утянул меня за собой, правильно ведь я понимаю? Значит, Пагубы эти придут именно к тебе.

– Правильно, Алёшенька, – недовольно скривился Илья. – Но ты меня пихнул первым, я не устоял и…

Внезапно у дальнего окна зашуршали. Илья замер на месте, сосредоточенно глядя через плечо попутчика. А Лёша развернулся и прокрался к подножию старой лестницы. Ещё шаг и ещё, аккуратно передвигался, чтобы без скрипа и скрежета. Дотронулся до перил и заглянул за угол. С облегчением выдохнув, парень обернулся к Илье и вздрогнул, увидев того прямо за собой. Оказалось, юморист ещё быстро и бесшумно перемещался. Лёша даже самых тихих его шагов за спиной не услышал. Он поёжился от накатившей робости и двинул вперёд.

На подоконнике старого окна стояла Настя. Она упиралась пальцами в растрескавшуюся раму и осматривалась. Заметив Лёшу, девушка махнула ему, и он поспешил к ней. Да и Илья не отставал, крался рядом.

Но вот Лёша уже подал руку Насте, и она, улыбнувшись, соскочила ему в объятия. Всё в ней казалось ему совершенным: и чёрные с синеватым отливом прямые волосы, и выразительные карие глаза, и точёная фигура. И только когда он налюбовался ею и почти вернул себе хладнокровие, заметил над собой Аню. Дёрнувшись в сторону от неожиданности, он так сильно побледнел, что ещё с пару минут не мог справиться ни с собой, ни с дрожащими ладонями. Ну не заметил он Аню, и всё тут.

– Не такая уж я и страшная, чтобы от меня шарахаться, – упрекнула его Аня, сверля хмурым взглядом.

За спиной его раздался смешок Ильи.

– Я этого и не говорил, – спокойно отозвался Лёша, и потянулся к Ане, чтобы помочь спуститься с подоконника и ей. – Просто тут…

– Просто тут и слова не нужны, – буркнула она и соскочила на пол, и не подумав воспользоваться предложенной им помощью. – И так всё понятно. Твой взгляд, Лёша, говорит намного красноречивее тебя.

– Ревнуешь, малыш? – прыснул Илья и приглушённо хихикнул. – Не ожидал.

– Раздражает, когда сквозь тебя смотрят, – равнодушно отозвалась Аня. И посмотрела на Лёшу так же. – Как будто рядом никто, пустое место. А я есть, между прочим. Я есть.

Аня отвернулась и, не произнося больше ни слова, прошла мимо Лёши. Настя и Илья – следом. А Лёша нет. Он снова остался один посреди этого странного Запустенья в полнейшей неопределённости. Он и хотел, и не хотел помогать. Не понимал новых знакомых: их шуток, разговоров и поступков, где вообще находится и зачем он здесь. Не понимал себя. С самого утра день не сложился, и чем дальше, тем становилось только хуже и запутанней. Но ведь он уже согласился помочь в поисках Саши? Согласился. Ну и ладно. Ну и пусть Аня косится на него сколько хочет, он всё равно не отступит. И поможет. Расшвыряв волосы, он собрался уже окликнуть неприступную спутницу, чтобы и его подождала, но передумал, когда заметил на втором этаже яркий блик света.

Опасливо переступая крупные куски кирпичей, он стал подниматься по ступеням. Он не боялся сейчас, нет, его манило к себе это зарево. Шёл, а под ногами хрупало крошево бетона. Ржавые поручни поскрипывали и подрагивали от каждого его прикосновения. Сверху же веяло сыростью и прохладой, как от мелкой речушки или озера, и даже пахло так же – застоявшейся водой. Вспомнился старый пруд в зарослях высоченного камыша, куда они с папой давно-давно, будто в другой жизни, ездили на первую Лёшину рыбалку. Где у кромки воды мокрый, темный песок. Он вниз затягивает, если детской ножкой наступить. Песок так просто не отпускает, чавкает, чмокает и слюнявит расстегнувшийся темно-синий сандалик, словно съесть хочет, и вот-вот непременно утащит в позеленевшую воду навсегда. Ага, как же, вон папа совсем рядом и вмиг спасёт сына, если песок только посмеет напасть и…

Да глупости всё это, Лёша рассердился на себя же за никчёмные вспоминания и ещё решительней поднялся на второй этаж. Промчавшись сквозь тёмный коридор, он вдруг оказался в пустой комнате и только теперь пришёл в себя и огляделся. Напротив него на облезлой стене весели два квадратных потрёпанных зеркала совсем без отражений. Блики света поочерёдно падали то на пол, то пробирались к лестнице, то отзывались на потолке. Но, как ни странно, сквозь высокое до потолка панорамное окно лучи солнца совсем не пробивались совсем, а от мутных зеркал отскакивали. Чтобы разобраться, как именно из зеркал без отражений может идти свет, Лёша решился смахнуть с них пыль. Но тут чья-то ладонь легко легла на плечо, и он, вздрогнув, обернулся ? Аня. Она стояла прямо за ним, строгая и напряжённая, приложив указательный палец к губам.

– Нельзя, Лёша, – прошептала девушка. – Здесь ничего нельзя трогать. Здесь повсюду страх.

– Что тут у вас? – выпалил Илья, ввалившись в комнату и растолкав в стороны друзей.

Илья шагнул ближе к стене с зеркалами, вгляделся в одно из них и упёрся плечом в раму.

– Илья, ты же знаешь… – начала Аня.

– Без паники! Всего лишь зеркала, Ань. Бояться нечего. Верно? – перебил её Илья и обернулся к Насте. – Только тиной воняет. Да, Наська?

Девушка в ответ пожала плечами. Когда же Илья зажал нос, а свободной рукой размашисто протёр сразу оба зеркала, то на почти чистых поверхностях их мгновенно проступили непонятно откуда взявшиеся капли. Шутник тут же отступил назад, слабо толи пискнув, толи простонав. А с зеркал на пол ручьями потекла вода.

– Нет! – вскрикнула Настя. – Илья, уходи оттуда!

Странно, Илья не шевелился. Он, словно врос в бетон, не дышал, голова опущена. Его шикарная улыбка исчезла, неожиданно сменившись дрожащими губами и подбородком, а бессмысленный взгляд направился вниз.

– Прости, я не смог… – хрипло прошептал он. И вдруг вскинул голову и уткнулся обезумевшим взглядом в Лёшу. – Я не смог тебя спасти…

Ссутулившись, ещё секунду назад роскошный денди сейчас смотрел на Лёшу широко распахнутыми глазами полными ужаса. Покачиваясь, словно в трансе, Илья тыкал в сторону парня дрожащей пятернёй, а тот не отрывался от его глаз. Вот же он – тот самый беспредельный ужас, от которого кровь в жилах стыла. Но что же случилось?

Ногам стало беспричинно холодно и мокро, но Лёша не понимал почему. И только когда рядом услышал Аню, парень очнулся.

– Беги, Лёша! Беги!

Аня стояла метрах в трёх от него, а напротив простиралась мутная, непонятно откуда взявшаяся посреди частного дома, источающая мерзкую вонь, водная гладь. Лёша похолодел и завертел головой, не веря в то, что видел. Оказалось, комната увеличилась в размере раза в два, а пол её почти полностью затопило неиссякаемым потоком тухлого месива. Это ведь из зеркал столько натекло! Только там, где стоял Илья и за ним, было сухо, а сам Лёша уже почти по щиколотку увяз в жиже. Линялые стены вокруг, как губка, впитывали её, а потом обваливались кусками, с шумом проваливаясь в глубину. В глубину!

– Я… не смог… тебя спасти… – снова простонал Илья.

И тут у Лёши дыхание перехватило. Исподлобья глядя на погибающую в трясине кирпичную кладку, парень уже точно знал, что именно творилось вокруг. Ну конечно, это же он – чужой страх! И в следующую секунду Лёша, не успев даже просто вскрикнуть, ушёл под воду с головой. Он изо всех сил дёрнулся вверх, а намокшая одежда и обувь потянули вниз. Ещё бросок, и ещё, и вот он всё же вынырнул и, хрипя и кашляя, вдохнул, но тут же его снова утянуло в толщу зловонного болота.

Лёша запаниковал, брыкаясь под водой и изворачиваясь. Вырываясь из западни, он давился воздухом и всё силился кричать, но не получалось. Ведь пару секунд спустя он снова тонул и пугающе булькал. Он умел плавать и хорошо, но сегодня бесполезно барахтался в топи посреди полуразрушенной комнаты, теряя силы, и не понимал, почему никак не выберется.

Илья по-прежнему стоял у кромки гигантской лужи и голосил, обхватив голову:

– Прости! Я не смог! Я не смог тебя спасти!

Настя не оставляла попыток оттащить его к двери и всё затыкала ему рот ладонью. Но обезумевший шутник вырывался, кусался и, отшвыривая девчонку от себя, снова выл.

– Хватайся за меня, Лёша! – звала Аня, стремясь дотянуться до Лёши. – Только не сдавайся!

Уступать трясине парень и не собирался. Вот только она не отпускала пленника. А он слабел, и как ни старался ухватиться за ладони Ани, они оставались для него недосягаемыми. Стены, выступы, крючки, штыри – Лёша цеплялся за них, как за последнюю надежду снова просто жить, а сам только сильнее сдирал пальцы в кровь. Мокрая штукатурка кусками плюхалась в топь, утаскивая и Лёшу на дно. И в очередной раз уйдя под воду, он понял, что больше не вынырнет. Ведь ноги его сломало такими сильными судорогами, что просто в коленях их согнуть и то не получалось. А ещё он нахлебался грязной воды так много, что теперь в груди адски пекло. И не прокашляться ему теперь никогда, и не раздышаться. Всего через мгновение руки его раскинулась в толще тины, как скорченные от ран крылья обречённой птицы, больше не способной летать и жить. Вот и Лёша такой же – нежизнеспособный. Ещё миг, он вдохнёт прямо тут и…

Внезапно боль пропалила его между лопаток, пробила грудь и вмиг пробрала замирающее сердце. Его резко крутанули на месте, зажали рот и нос, и он увидел перед собой под водой Аню и её ладонь с «Тёплым светом», рвущуюся ему прямо под дых. Зажмурившись, парень только и успел про себя поныть, что сейчас опять будет больно. Он закричит и задохнётся, так и не найдя того самого Сашу. Когда же его вновь прожгли, вздрогнув, он вдавил пальцы в плечи Ани и в то же мгновение захлебнулся.

Короткая слепота на мгновение сделала его в очередной раз слепым, а после уже знакомое беззвучье швырнуло во всепоглощающий холод.

Ледяной воздух со свистом ворвался в грудь, Лёша поперхнулся им и закашлялся, снова и снова выплевывая мерзкую смесь. Слышал собственный хрип, не похожий на дыхание, и не верил, что дышит именно он. Обессилев, он повалился вперёд, неожиданно воткнулся руками в снег и только тогда очнулся.

Насквозь мокрый Лёша сидел на полу и медленно замерзал, на глазах обрастая ледяной коркой. Его лихорадило. Только что он тонул, а теперь…

– Аня… – прохрипел он, елозя затылком по стене, чтобы хоть немного осмотреться.

С ним под водой была Аня. Она тоже здесь? Она не умерла ведь, правда? Только не она, нет.

– Аня.

Собраться с силами, которых просто не находил, и развернуть себя вправо, получилось у Лёши не сразу. Впереди искрился недоброй зимней сказкой длинный коридор. Весь целиком оказался он голубоватого цвета, и поблёскивал от инея. Чуть дальше мерещился свет, наверное, комната с окном. А рядом – Аня. Он, мелко подрагивая, негнущимися пальцами добрался до её руки и сжал в своей.

– Живой. Знала, что ты выберешься, – всхлипнула Аня. – Знала.

По бледным щекам её бежали слёзы. Они тут же замерзали, оставляя на почти прозрачной коже блестящие дорожки. Он придвинулся ближе к Ане, притянул её к себе и обнял. Пусть они мокрые и заиндевевшие, но живые. Нужно было живыми и оставаться, а значит, сопротивляться и ну очень срочно согреться.

– Почему? – выдохнул Лёша. Он хрипел, дрожал и просто так безумно устал, что и говорил с трудом, но обязательно хотел знать ответ.

– Вместе вошли, вместе вышли, – словно в бреду произнесла Аня и ткнулась носом ему в плечо. – Никого не бросаем. Никого, Лёша.

От Аниных касаний стало чуть легче. Он крепче обнял её и тут услышал бряканье под пятернёй ? устройство «Тёплый свет» ожило и теперь источало пар.

– Сопротивляйся, так ведь? – попытался ещё раз улыбнуться Лёша, но не вышло.

Продолжая подрагивать, он повернул ладонь «светом» вверх. Сейчас он согреется, и не только он один. Аня кивнула.

И вот чудо-фонарик уже почти коснулся солнечного сплетения, и парень, стоя на коленях на обледенелом полу, зажмурился и поджал губы, чтобы только малодушно не орать при такой храброй девчонке. Да, сейчас ему снова будет больно, но зато точно придёт и тепло. Руки Ани неожиданно бережно оплели его плечи со спины, скользнули по груди и замерли у самого сердца, будто хотели уберечь от неизбежного прострела.

– Только не бросай меня здесь одного, если что пойдёт не так, – не открывая глаз выдохнул он. – Ладно, Ань?

– Не брошу, – шепнула ему Аня на ухо. – И ты тоже.

Последнее, что слышал Лёша, прежде чем нелепый, на первый взгляд, и такой обжигающий при близком общении «Тёплый свет», впервые победил именно холод, затаившейся под заиндевевшей рубашкой парня, а не его самого.

– Ты тоже не бросай меня, Лёша.




Глава 8. Взрослые страхи


Вечная мерзлота всегда казалась ему выдумкой. В мерзлоту отдельно, конечно, очень даже верилось, особенно зимой, когда дрогнешь на остановке в ожидании маршрутки. А вот на нечто сомнительное «вечность» Лёша уже давно не надеялся. Но только не сегодня. Ведь именно сегодня он брёл по насквозь промёрзшему мрачному коридору, и его не отпускало странное чувство – словно всё это не на самом деле, нет, а на грани сна и яви. И вечности. Толстый слой льда на стенах – как такое возможно? Откуда он здесь, почему не тает, когда закончится?

И хотя вокруг хозяйничал мороз, голубой цвет инея угнетал, а волосы и одежду припорошило снежком, сам Лёша всё же согрелся и Ане помог. Оказалось, что нелепый фонарик на лямках не только испепелял жаром, но и испускал приятное тепло, не причиняя боль вообще, если им осторожно касаться. Это радовало, ведь именно боль Лёша переносил плохо. В детстве серьёзно повредил спину. Долго лежал в больнице, долго учился снова ходить. Кстати, на лестнице в подъезде расшибся. Произошедшее тогда, не помнил. Может, мозг старательно прятал от него подробности падения в укромные серые уголки, чтобы не травмировать лишний раз и без того пострадавшее детское тело. Или просто Лёша был ещё так мал, что просто не запомнил. Мама говорила, что он оступился на ступенях и не удержался, а она вовремя не поймала. В любом случае в боль больше не хотелось. Он мечтал скорее попасть домой, в собственную комнату. Но для начала нужно было выбраться из Запустенья самому и помочь Ане и Саше.

Впереди маячил проём в комнату, которую он видел, когда только пришёл в себя. Обернулся к Ане – она шла рядом. Такая смелая и тревожная одновременно, она сжимала его руку и молчала.

– Что произошло, Ань? – первым нарушил давящую тишину Лёша. – Там, в том доме. Что за вода? Или мы всё ещё там? Или, где мы?

– Это был страх Ильи, – тихо отозвалась Аня, опасливо глядя в даль теряющегося в кромешной тьме коридора. – Само место – заброшенный особняк, и есть Запустенье. Мы все ещё здесь. Обычно мы с ребятами приезжаем к особняку на микроавтобусе и заходим с улицы, чтобы не беспокоить Запустенье, не пробуждать Пагуб. Но вы с Ильей перешли сюда через знак Порядка. Это очень опасно, Лёш. Ведь прежде, чем мы решаемся на вход, Андрей Анатольевич проверяет, насколько холодно внутри, и только после даёт разрешение идти. Или не дает. Когда врываешься сюда и не думаешь ни о себе, ни о команде, жди беды. Запустенье мстительно, и стоит разозлить его – не выберешься, как ни старайся. Если оно вдруг взбрыкнёт и вздумает расправиться с тобой, то просто скопирует любой из твоих страхов и сделает его живыми. Тогда всему конец. И не уйти от него, и не скрыться. Оно найдёт тебя везде по твоей панике. Достаточно любой мелочи: запах, цвет, звук – и страх поглощает всё вокруг. И всех. Или очень быстро беги, или ты совсем скоро труп.

– Или сопротивляйся, – хмыкнул Лёша и поежился от колючей промерзшей одежды. – Да, похоже я начинаю что-то во всём этом безумстве понимать.

– На этот раз у тебя получилось спастись, Лёша, – грустно улыбнулась Аня. И тут же подбодрила: – Так держать, Дефект!

– Сомневаюсь, – уронил он.

– На глазах Ильи утонул друг, – подалась в разъяснения девушка. – А он ничего не сделал. Просто струсил, говорит. Растерялся и с берега наблюдал, как тот погибает.

– Поэтому он решил и меня утопить? – возмутился Лёша. – Или ещё раз хотел посмотреть именно на смерть? На мою смерть?

Он продвигался осторожно, чтобы не хрустеть льдинками, и озирался по сторонам.

– Нет, конечно, – возразила Аня. – Илья пока не управляет ни собой, ни своим страхом. Он не виноват в смерти друга, но винит именно себя за бездействие и боится ещё раз увидеть утопленника. Он паникует, и ужас поглощает его и всех, кто рядом. Ты оказался ближе всех. Ты, правда, чуть не погиб, но ты выбрался. Ты справился с чужим страхом, Лёша.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/oksana-odrina/lishniy-42623005/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения